– Нашла бы хоть приличного, а то плешивого какого-то подобрала. – не унималась Анисья.

– Да, где их приличных-то взять, глупая, война-то какая прошла, почти всех мужиков поубивало, сколько баб вдовами остались. А он хоть и плешивый, а всё же мужик. Да и что говорить теперь, скоро ребёночек родится, семья ведь у нас. Смирись, Анисья, ради меня смирись.

Любовь и жалость к матери делали Анисью молчаливой и грустной. Случалось, что прежняя безудержная весёлость нападала на неё, но стоило отчиму сказать что-то обидное, и Анисья мрачнела и замыкалась в себе. Обычно говорил Валерий Иванович с неприязнью глядя на падчерицу:

– Кобыла здоровая, ей работать надо, а она всё в игрушки играет.

– Сам работай, сидишь на материнской шее. – не уступала Анисья.

– У, поганка, много ты понимаешь про шеи, я инвалид, мне так досталось, что не дай бог тебе такое испытать.

Однажды не выдержала Анисья и сходу дала отпор Щербаку, (другим именем она его не называла):

– Инвалид! А мамке-то моей что не досталось? Тоже всю войну прошла! Она здоровая, поэтому с фермы домой только ночевать ходит, а ты больной дома сидишь.

– Не твое телячье дело, много разговаривать стала. Вот иди и работай, пока ты тут жрёшь, я работать не буду.

– И пойду, сдались вы мне все…

Сказала и выскочила за дверь. Поплакала в укромном месте, да только слезами не поможешь, поэтому летом, закончив четыре класса, ушла Анисья в соседнее село Касачиха жить в семью Лидии Сергеевны. Им была нужна нянька для годовалого сына. Мавра отпустила дочку не с легкой душой, но выхода не было. Между отчимом и дочерью была такая неприязнь, что могла довести, не дай бог, до греха. Нюра уже второй год жила в Москве в семье архитектора и присматривала за его маленькими детьми. «Доля моя такая сиротская», – решила Анисья и смирилась.

Лидия Сергеевна работала медсестрой в сельской больнице. Приехала она в Касачиху молодым специалистом. Вышла замуж за местного тракториста Николая Звонова. Молодой семье выделил колхоз «квартиру», (половину деревянного барака). Жили дружно. Лидия Сергеевна выглядела не на много старше Анисьи. Милое, покрытое густыми веснушками лицо Лидии Сергеевны было таким открытым и доверчивым, что Анисья сразу признала в ней человека близкого и не опасного. Так и получилось. Относилась Лидия Сергеевна к Анисье как младшей сестре и звала её в шутку Аниська-воин, за характер боевой и за вечное стремление добиться справедливости.

Вечером возвращался с работы Николай Тимофеевич. Переодевался во всё чистое и долго мыл руки и лицо душистым мылом, пытаясь отмыться от запаха солярки. Потом проходил в комнату и улыбаясь говорил:

– Ну что, девушки-красавицы, будете кормить добытчика? Есть хочу, так бы и съел Алёшку-картошку.

Брал сына на руки, подбрасывал и щекотал его. Счастливый Алёшка заливался смехом, потом отец целовал сына и, подбросив в последний раз высоко к потолку, ставил на пол.

– Будем, мы уже заждались. – отвечает Анисья, накрывая на стол.

– Ну, рассказывайте, как день прошёл? – спрашивал Николай Тимофеевич, расслабившись и не торопясь попивая чаёк, после того как утолил голод.

А сам глаза не сводил с жены и при первой же возможности, обязательно прикасался к ней рукой или обнимал, или гладил по плечу. Анисья видела это и думала: «Вырасту, выйду замуж и мой муж тоже будет добрым и меня будет любить также как Николай Тимофеевич любит Лидию Сергеевну».

С Алёшкой управлялась Анисья ловко. Кормила и спать укладывала, гуляла и играла, делала всё добросовестно с заботой к ребёнку. Но стоило Лидии Сергеевне переступить порог дома, то девочки и след простыл. Бежала она на улицу к подружкам и удержать её дома не было никакой возможности.