– Джексон! Где ты витаешь? – Она ручонкой касается моего напряженного плеча. – Ты какой-то загадочный.

Набравшись смелости, оттеснив первенствующие мысли на далекий план, спрашиваю, заходя с другой стороны:

– Милана, ты во всем откровенна со мной? – Придаю лицу небрежное безразличие.

Она отступает на шаг, недоуменно приподняв брови:

– Да, что за тон обвинителя? – В голосе проносится напряженность.

– Ты не лжешь мне? – не унимаюсь я, осознавая, что к ее телу, к которому касался только я, дотрагивался смутный тип, нагло улыбающийся ей в лицо.

– Не лгу. Надо думать, ты нашел причину, чтобы спросить об этом у меня? – Она достает мне столовые приборы и садится подле меня.

В разгоряченном мозгу всплывает, что я иду на жертвы ради неё, а она находит время для того, чтобы знакомиться с какими-то парнями, и я, повинуясь внезапному порыву ревности, изрекаю язвительное замечание:

– Не предусмотрительны вы, мисс.

Я сжимаю костяшки на столе, не притрагиваясь к еде.

Ее жалостливый взгляд, брошенный на меня, сбивает с сердца ритм.

– Что ты с-сказал? – заикающимся голосом произносит она, резко вставая со стула.

На меня столько всего навалилось, что я уже ничего не смыслю и гневно выражаюсь, подобающим для этого случая, словами:

– У тебя появился другой?

– Что? – говорит весьма изумленно. Ее губы скривились в пораженной улыбке.

– В самом деле? – Поднимаю на нее разъяренный взгляд, становящийся с каждой секундой черным.

– Джексон, я ничего не понимаю. Как ты мог такое подумать обо мне?!

Без обиняков, осмелев еще больше, словесно нападаю, придавая вопросам допрашиваемую форму:

– Ты обнималась сегодня или вчера с чужаком?

– Чт… – повышает голос, который пропадает у нее на слоге, и она сглатывает слюну и еще раз говорит, чуть согнувшись в позе: – ЧТО? ДА ЭТО ЖЕ СВЕЖЕИСПЕЧЕННАЯ СПЛЕТНЯ!

Чтобы не ходить вокруг да около, я показываю ей фотографию, без подписи, а сам с удвоенным вниманием наблюдаю за ее растерянным состоянием.

Она, накаленная, отдает мне устройство и безмолвно покачивает головой с распахнутыми глазами.

– Такое было? – шумлю я. Она глядит на кутикулы, ломая свои пальцы, волнуясь.

Нервно раздув ноздри, пригвожденный к месту, я с громом трещу:

– ТАКОЕ БЫЛО?

Она вздыхает и произносит так тихо, что, кажется, слышен только ее протяжный вздох:

– Да…

Краска гнева заливает мое лицо. Сердце пронзает как клинком шпаги. Кухня застывает. Я пытался не поверить, пытался найти этому оправдание, но это правда. ОНА ОБНИМАЛАСЬ С ДРУГИМ ПАРНЕМ. ОНА. МОЯ МИЛАНА. ОБНИМАЛАСЬ.

– Так, значит, – с упреком рычу я, чувствуя, как чья-то рука сжимает горло, – пока я справляюсь с проблемами, неотступно думая о тебе, решаю, как быть, она находит знакомство с другими?!

– Нет, подожди, – мягко, с трепетом, с нарастающей обеспокоенностью в голосе говорит она, – я все сейчас объясню.

Резко поднявшись, толкнув стул, который, покачнув стол, приводит к тому, что тарелка с едой переворачивается и половина содержимого соуса разваливается и стекает на пол. Я восклицаю:

– КАК ТЫ МОГЛА? КАААААААК? – Я разгораюсь, грозная память снова вклеивает в мозг ту картинку.

– Подожди, Д-Джексон, – она в истерике хватает меня за руки, но я с дерзостью, немыслимой злостью обрываю их, оставшись с опустевшим сердцем, – пожалуйста, выслушай… – В голосе мольба и сожаление.

Испепеляя ее сердитым взглядом, я сознательно не желаю ничего слушать. ОНА БЫЛА В РУКАХ ТОГО ПАРШИВЦА. ОТДАЛАСЬ ЕМУ.

– Я готов был ради нее пожертвовать собой, а она… – выплевываю с презрением я, – она… – издаю горький противный скрипучий смешок, – она нашла время для другого.