Она делает удивлённые глаза, продиктованные незнанием – я не сказал ей, где мы будем, чтобы поразить ещё одним красивым местом города.

– Что-о-о-о? Террасу? А сам мне что-то про студию танцев говорил, которую хотел на вечер арендовать.

– Позволь мне объяснить. Не могу же я такую безумно красивую девушку – модель, предстающую сейчас ангелком, позвать в какую-то потрепанную некрасивую студию. Прошу идти за мной, – произношу медоточивым голосом.

Ещё минуту назад злившаяся девушка, несётся впереди меня, потакая рвениям своего любопытства.

– А меня вы, мисс, подождать не хотите?

Мы поднимаемся на одиннадцатый этаж. Заходим в момент, когда солнце повисает на горизонте и, замерев на мгновение, оно медленно начинает расплавляться, ускользая в глубинах неба, смешиваясь с лазурью. Словно чудом края небосвода окрашиваются сиренево-розовыми полосами от вершины соития светила и небесного свода, возрождая многочисленные лепестки ирисов, размножающиеся и размножающиеся, обволакивающие всю твердь. Лицезреешь – над головою сотни лиловых живых соцветий. Вдыхаешь и представляешь, как карамельно-пряный, пудровый аромат от расцветшего сада цветов заливается внутрь. Бурное переплетение лучей и небесов выпускает новые нити, плавно меняющие свои цветовые оттенки на пастельные, застилая ими сферу, как покрывалом, – праздничным, дарящим радость. Распростершиеся по центру терпко-малиновые дали раскидываются над столицей. Как переменчиво настроение природы и как волшебно!

Посередине террасы располагается бар под небольшой крышей. Концы площадки, окаймленные полукруглыми негромоздкими диванами, которых преображают толстобрюхие, набитые пушистым наполнителем, подушки, со светло-розовой обивкой, и которые в союзе с развешенной над головой гирляндой, лампочками, составляют домашний комфорт. Я попросил, чтобы на время убрали стулья и столики, освобождая большее пространство для познания мною хореографического искусства.

– Это… это… – Она оглядывает место, упивается над видом, но больше всего её сердцу приходятся ее любимые огоньки. У меня и не было сомнений на этот счёт, я и намеренно подыскал такой уголок. – Как чудесно здесь всё благоустроенно, но мы…

– Мы будем здесь одни, не беспокойся. До полночи эта терраса в нашем распоряжении. И… я снял нам номер, здесь, на десятом этаже.

В восхищении, она чуть ли не прыгает на месте и заключает меня в объятия, целуя всё лицо: и в лоб, и в щечки, и в нос, и в подбородок.

– Люблю, люблю, люблю, – и продолжает целовать.

Она так счастлива, как ромашка, благоухающая жизнью, раскрывающая свои белые лепесточки, что я забываю про всё, трепеща и сам от её счастья.

Женские глаза пристально рассматривают обстановку, виды. И я, вспомнив, что читал об этом месте, поясняю:

– Как указывают исторические данные, отель был первоначально открыт в 1956 году, но построен в 1950-е годы, и хорошо известен как дом Эрнеста Хемингуэя, когда он посещал Мадрид. Во время попытки государственного переворота 1981 года это был один из знаковых отелей, где укрывались многие политики и местные жители.

«И я следую примеру этих политиков».

– Занимательно!

– И как символично для тебя, моя писательница!

Соглашается она и взирает вдаль. Всматриваюсь сбоку и вижу в её прелюбопытных глазах отражение огненно-рыжего светила, садящегося над нами. Последний солнечный луч, ложащийся на наши плечи, обнимая, заворачивает нас в золотую пелену тепла – манящую, ласкающую, что тело, сияющее янтарными оттенками, дарованными светилом, замирает в неге.

– Как хорошо!.. – сам того не осознавая, я выражаю то, что испытываю в эти минуты и продолжаю уже с предложением: – Можем заказать вкуснейшие блюда и…