– Мам, ты в порядке? У меня, если что, контракт с агентством. И уйти вчера – означало бы навесить на себя море проблем, – с усилием выговариваю я, пребывая в шоке от ее заявлений.

– Не преувеличивай! Договорилась бы с Максимилианом! – говорит она на высоких тонах.

ЧТО? У меня нет слов. Правый глаз начинает трястись.

– Я сама решу: буду ли я поддерживать с ним общение или нет! – выхожу я из себя. – А можно узнать, почему ты настолько категорична к нему?

Мама фыркает себе под нос, молчком домывая посуду, размышляя над моим вопросом.

Пока она не находит ответа, я беру расческу, устраняя запутавшиеся волосы, придавая им ухоженный вид.

– Не хочу, чтобы ты была связана с Марией… – с ее губ слетает вздох. Она закрывает кран и словно костенеет на месте, смотря на безымянный палец левой руки, на котором она ранее носила обручальное кольцо.

Я подхожу к ней ближе и, обозревая ее, сообщаю, стараясь понять ее мотивы:

– Я не понимаю тебя, объясни.

Мой гнев постепенно переходит в уныние. Ей больно. Она снова вспомнила папу.

– Его мать… Мария… – с трудом сообщает она, – обманывала меня столько лет, притворяясь подругой, а сама за спиной у меня… – Я поглаживаю ее за плечо. Маме трудно это сказать. – С твоим папашей… – ее руки трясутся.

Я ощущаю в маме живую внутреннюю рану, презрение и ненависть к семье Моррисов и к моему отцу. Мама имеет полное право так думать, считать, но запрещать мне видеться с Джексоном, который является сыном Марии, я считаю глупым.

– Мам, – успокаиваю ее я, – но ведь Джексон не связан с Марией сейчас. Да и он не предавал тебя… – уверяю я с жалостью её. – Он другой человек.

В моей последней фразе нет подтверждений. Откуда мне знать, каким человеком он является сейчас? Общение вчера дало каждому из нас познать одно: Джексон встречается с Беллой, а я встречаюсь с Даниэлем.

– Но его мать… – демонстративно вздыхает она и бросает на меня раздраженный взгляд.

– Мамочка, – намеренно произношу я в качестве вступления, – я знаю, что тебе больно и понимаю, что тебе хочется обвинить всех в произошедшем, но давай действовать разумно. Джексон, Питер, ты и я, мы оказались в такой ситуации неожиданно. Джексон и не догадывался, что его мама с моим папой… – Действительно, это больно произносить. – Насколько мне известно, он не поддерживает общения с Марией, – в надежде, что она смягчится, добавляю я.

– Дочь, – поворачивается она ко мне. В ее глазах наворачиваются слезы. – Я просто не хочу, чтобы ты страдала так же, как и я… – Она делает паузу через слово.

От ее меланхоличного взгляда, я чувствую, что разревусь.

– Мам… – с нежностью произношу я и обнимаю ее. – Пойми, ты не сможешь защитить меня ото всего. Это же моя жизнь. Я буду ошибаться, буду падать, подниматься, буду жить дальше, учиться на своих ошибках…

Между нами расстилается тишина. Я осторожно выпускаю маму из объятий.

– Все равно я не желаю, чтобы ты имела с ними дело! – угрюмо отмечает она.

Иногда ее поступки и слова наводят меня на мысль, что в душе она – ребенок лет пяти-шести, который требует, чтобы было так, как захочет он, применяя методики манипуляции.

– Мам, быть может, я больше не увижусь с ним. Мы вчера встретились, поужинали, между нами всё изменилось, – говорю я так, будто сама себе внушаю: – У него есть девушка, – сквозь зубы цежу я. Брюнетка, которая не позволяет ему отойти ни на шаг.

– Вот и славно. А я бы так хотела, чтобы ты была с Даниэлем, – вежливо протягивает мама. – Он не намекал тебе об обручении?

Я давлюсь и, отступив шаг назад, кашляю.

– Мам, прошу, не начинай… – закатываю я глаза. – И вообще ты разве не спешишь на работу? Отделение бухгалтерии не ждёт тебя?