– Вы далеко не дурак, судя по вчерашней викторине.

– Я много читаю. Для этого хорошо слышать не нужно. Книгу можно читать не торопясь, в свое удовольствие, и не приходится делать усилий, чтобы концентрироваться, как во время разговора.

– И книги вас не судят.

Эндрю слегка улыбнулся.

– Верно. Послушайте, вы извините меня. Просто я здесь уже три месяца, и до сих пор никто не узнал. А вы только приехали и меньше чем за сутки все выведали. Вот меня и взяла досада.

– Ничего я не выведывала. Вы сами мне сказали.

– Вы видели, как я вставлял наушники. Вы не смогли до меня докричаться. Так что и сами догадались бы. К тому же я хотел объяснить, что не на вас разозлился, а просто из-за этой ситуации. Вы, конечно, ни в чем не виноваты. Извините, если там, наверху, я повел себя как засранец.

– Вы не повели себя как засранец.

– Разве?

– Ну, может, самую малость.

Эндрю чуть улыбнулся.

– Послушайте, – опять заговорила Уиллоу, – я никому не скажу. По-моему, о человеке нельзя судить по его физическим возможностям. Ваша тайна будет в полной сохранности.

– Спасибо. Я это ценю.

Взгляд Уиллоу снова упал на татуировку Эндрю, и она поняла, что не случайно он выбрал именно феникса. Феникс восстал из пепла, и Эндрю, видимо, чувствовал себя тем, кому предстоит возродиться. Ему приходится бороться, чтобы показать, чего он стоит. Чтобы кем-то стать. Чтобы окружающие его приняли.

– Красиво. – Уиллоу слегка дотронулась до татуировки пальцем и опять заметила, что Эндрю смотрит на ее рот.

Только теперь она вдруг поняла, с чем это связано на самом деле, и щеки у нее вспыхнули.

– О боже! Вы, наверное, умеете читать по губам?

– Да, я часто ловлю себя на том, что разглядываю губы людей, когда они говорят. Даже если я в наушниках и все прекрасно слышу.

Уиллоу смущенно засмеялась.

– Что такое? – спросил Эндрю.

– Ой, да ничего.

– Вы мой секрет знаете. Теперь и я, мне кажется, имею право знать ваш.

Уиллоу вздохнула.

– Вчера вечером вы тоже часто смотрели на мои губы, и я подумала…

Он улыбнулся.

– Что я хочу вас поцеловать?

– Да.

Усмехнувшись, Эндрю на секунду опустил глаза.

– Ну, может, и не без этого.

О господи! Уиллоу почувствовала, как сердце подпрыгнуло и по всему телу искрой пробежала какая-то химическая реакция, которая прекратилась, только когда Эндрю еще на один шаг отстранился.

– Вы, пожалуйста, все-таки идите в душ. А я обещаю сидеть здесь, – сказал он.

– Глаза руками закроете?

– Обязательно. И даже завтрак вам приготовлю, чтобы подсластить наше соглашение. Как насчет сэндвича с беконом?

– Заманчиво.

Уиллоу пришлось доедать завтрак одной, потому что Эндрю убежал, сославшись на большое количество работы. Он не соврал: у него действительно был километровый список дел по восстановлению деревни и очень мало времени на выполнение всего этого. Но главным образом он ушел потому, что Уиллоу явно хотелось еще поговорить о его глухоте, а ему нет.

Ну а вообще разговаривать с нею казалось невероятно легко. До нее он ни с кем не делился воспоминаниями о детстве. Предпочитал умалчивать о том, как тяжело было расти с «ограниченными возможностями». Он знал: многие товарищи по несчастью осудили бы его, сказали бы, что нельзя стыдиться своей проблемы. Он ее не стыдился, но и повышенного внимания к ней тоже не хотел. Это только часть его, а не его сущность. Он человек, который плохо слышит, а не просто «глухой», как его все называли в школе. Разницу он видел, причем большую… С Уиллоу они познакомились меньше суток назад, а он уже откровенничал с ней. Это его немного беспокоило. Хотя ему и было приятно выговориться, он решил все-таки захлопнуть этот ящик. Не хотел вызывать жалость, не хотел, чтобы Уиллоу считала его каким-то не таким, как другие люди. Не хотел поворачиваться ни к ней, ни вообще к кому бы то ни было своей уязвимой стороной.