– Значит, понравилось.

– Я всегда хотела сходить на классику на площадь Одеон, но никто не хотел идти со мной.

– У тебя странные знакомые.

– Да, я знаю, – смеюсь я.

– Значит, сейчас со мной был твой первый раз? – спрашивает он, ухмыляясь. Я делаю резкий вдох и чувствую, как мои щеки наливаются красным. Я решаю не задавать вопрос, действительно ли заметно, что у меня нет опыта. – Тесс, это шутка.

– Конечно, – отвечаю я и пытаюсь засмеяться.

– Тесс… – Оскар останавливается, но я продолжаю идти. – Это правда была лишь шутка.

Я выгляжу смешно, но не могу посмотреть на него. Это была шутка. Знаю. Но для меня она несмешная, и я не могу ему сказать почему. Оскар обгоняет меня и преграждает мне путь.

– Это был дурацкий прикол, ничего больше, – говорит он и кладет указательный палец мне под подбородок. – Ну, давай, посмотри на меня…

– Я не очень хороша в этих делах, – шепчу я и кусаю нижнюю губу.

– В каких делах?

– Ну, в этих, – я показываю на него и на себя.

– Ну правда, это было глупо с моей стороны. Мне очень жаль. Честно, – говорит он, снова улыбаясь, и по моему телу вновь пробегают мурашки.

Он будет улыбаться так еще многим девочкам. У нас с ним нет будущего, потому что все очень просто: у меня самой нет будущего. Но у Оскара есть, и он проведет его с другой. Реальность вернулась, и она, как обычно, сурова. Сказка закончилась.

– Я хочу домой.

– Тесс, я…

– Пожалуйста.

Дорога домой кажется мне бесконечной, не помогает даже ни надоедливый радиоведущий, ни его плоские шутки, ни ужасно подобранная музыка. Я думаю, Оскар не вслушивается. Он, наверное, задается вопросом, что со мной случилось. Сейчас он думает, что у меня заскок. И я не могу упрекать его в этом. В его понимании это была всего лишь шутка, но для моего мирка это было словно пропустить хук в челюсть. Оскар точным ударом сбил меня с ног. Я упала на пол и до сих пор там лежу.

– Тесс? – Я поворачиваюсь к нему. – Это действительно была дурацкая шутка.

– Я знаю, – шепчу я и смотрю вперед. – Давай просто забудем об этом.

Сзади кто-то сигналит, и Оскар, ехавший до этого очень медленно, давит на газ. Я не хочу об этом говорить. Не хочу, чтобы он сказал что-нибудь не то. Но это, опять же, неправильно. Для меня было бы лучше снова молчать. Но мы не будем. Поэтому я делаю глубокий вдох и говорю:

– Мне нравится твоя машина.

– Моя машина? – спрашивает он удивленно.

– Я думала, у тебя BMW первой модели.

– Подожди. Мы сейчас говорим про машины, потому что ты не хочешь разговаривать на другую тему, или ты на самом деле хочешь поговорить про машины?

– Мы говорим не просто про машины, – отвечаю я, ухмыляясь. – Мы говорим про твою машину.

– Ну, Тесс, – говорит он, вздыхая, но двигатель Volvo спешит мне на помощь, начиная работать с перебоями.

– Давай, выкладывай, что произошло с твоим первым авто?

Он поворачивается ко мне.

– Откуда ты знаешь, что это не первый мой автомобиль?

– Я тебя умоляю, – качаю я головой. – Неужели твои родители подарили тебе на восемнадцатилетие это древнее корыто… еще и горчичного цвета?!

Радиоведущий вклинивается со своим прекрасным настроением и прогнозом погоды. Оскар нервно нажимает на какую-то кнопку, и начинает играть песня, которую я до этого не слышала.

– Хорошо, – говорю я. – Это был Mini Cooper или BMW?

– А ты хороша, – удивляется он. – Это был Mini Cooper.

– Дай угадаю, спортивный?

– Точно, полная комплектация.

– Что случилось? – спрашиваю я и скрещиваю руки на груди. – Или лучше спросить, что ты с ним сделал?

– Я превратил его в металлолом.

Молчание. Чувствую, что он не хочет говорить об этом.

– Не беда, – прерываю я тишину. – Терпеть не могу эту марку.