– Уже показала бы своего принца. – Юлька демонстративно листает журнал. Демонстративно. Ее задевает Машина любовь.

– Мы пойдем в кино. Хочешь с нами?

– Слушать, как вы будете целоваться? Брр, гадость какая.

– Мы не будем целоваться. Мы будем смотреть кино.

Прощаясь, Олег слегка приобнял ее, тюкнул носом в макушку. Ей бы поднять голову, потянуться за нормальным поцелуем, но Маша застыла, чувствуя, что внутри от этого объятия, от этого прикосновения происходит настоящая буря, словно взорвалась шутиха с бабочками, и теперь сотни крошечных крылышек щекочут ее изнутри.

– И все равно у него есть какой-то дефект. – Журнал полетел в сторону. – Он биоробот и подпитывается у тебя энергией. А еще он, наверное, недееспособен, поэтому избегает девчонок своего возраста.

Маша закрывает глаза. Голова кружится. От любви. От вчерашней бессонницы. От сегодняшней долгой прогулки.

Напечатала фотографии и теперь ходила везде с ним. Первого сентября тоже – вдвоем. Одноклассники разболтанно-несобранные, веселые, полные летом и солнцем. Все еще там, в каникулах, в беззаботности, еще глупо смотрятся в школьной форме, не помещаются за партами. С удивлением берут ручки, с трудом вспоминая, как их надо держать. Вертят тетради, не понимая, где у них начало. Буквы скачут мимо строчек. Слова летят мимо ушей.

– Ой, а Степанова у нас влюбилась, – томно тянет Мазурова на большой перемене.

Мальчишки глупо ухмыляются. Девчонки приторно охают.

– Зачем ты? – пугается Маша.

– А чего такого-то? Я вот не влюбилась и готова всем об этом рассказать!

И тогда Маша выпрямляется. Да, да, она влюбилась! Назло всем! На зависть всем. Он принадлежит только ей! Он ее. И он всегда с ней будет!

– А кто он?

– Откуда?

– Богат?

– Где встретились?

Пришлось доставать фотографию, краснея, рассказывать о Черемыше, о реке Катунь, о великих алтайских богах, что соединили их, о зеленом спасжилете.

Конечно, нашлись те, кто сказал, что он не красив, кто стал выспрашивать про секс, про поцелуи и про все то грязное, что в их представлении называлось красивым словом «любовь». Маша отвечала, понимая, что чем больше рассказывает, тем больше побеждает их всех, еще таких маленьких, таких глупых и недалеких, для кого любовь – это тупые обжимания в подъезде. Над ней потом шутили, зло и глупо, но все напрасно. Она сильнее, потому что не одна. Она с ним.

Летели эсэмэски. Он каждый день бывал в городе, но не всегда мог приехать. В телефоне звучал радостный ответ:

– Привет! Как живешь? Многому научилась за день?

Маша отвечала.

– Какая ты умница! Привезу тебе шоколадку.

– Когда?

– Извини, у меня вторая линия, я сейчас перезвоню.

Сердце стучало в горле – и оттого, что разговор внезапно прервался, и оттого, что сейчас снова будет говорить.

– Я все придумал, – смеялся он через минуту. – Встречаемся завтра. Парадная одежда не требуется.

Они долго ехали, а потом сидели в полной темноте. Это был ресторан слепых. Чтобы человек почувствовал себя немножко «без глаз», в зале не было света. Поначалу от темноты перед Машей плясали цветовые пятна, но потом она привыкла. Даже не так. Она перестала замечать темноту, она растворилась в ней, мир вошел в нее. Вошел вместе с Олегом. Маша долго шарила по столу, задевая тарелки, наконец нашла его руку.

– Я люблю тебя, – прошептала, чувствуя себя героем плохой картины. – Мне очень хочется, чтобы ты со мной был всегда. Чтобы ты был мой.

Олег негромко рассмеялся.

– Что за собственнические наклонности? Откуда это в тебе? Мне казалось, современные девицы больше ценят свободу.

– Но ведь ты и есть моя свобода. Без тебя я не свободна.