Только хватка пальцев на талии усиливалась. Пальцы второй руки сильно сжимали пряди моих волос.

Это единственное, что показывало, насколько Владимиру приходится нелегко держать себя под контролем.

Я сидела, словно каменное изваяние, понимая, что нужно сделать хоть что-то, но пока не могла пошевелить и пальцем, просто принимая ласковые поцелуи.

– Не ответишь, да? – с надломом в голосе произнёс Владимир, перемещаясь губами к уху.

Он захватил губами мочку, подразнив её кончиком языка, и прикоснулся к нежной коже шеи. Его поцелуи отозвались внутри странным трепетом.

Я прислушивалась к своим ощущениям, понимая, что ещё не всё умерло внутри. Несмотря на скорбные события прошлых дней.

Есть в этом мужчине что-то, заставляющее меня отзываться на его близость.

И это что-то – не то, что нравилось мне в Ярославе.

Это другое, более резкое и грубое, бескомпромиссное. Это то, что есть во Владимире. То, что чувствовалось в нём всегда, с самого начала.

Его твёрдый и решительный характер, стальной стержень. Опора. Понимаю, что в нём есть всё то, чего мне иногда не хватало в Ярославе. Настойчивости и упорства.

Мои мысли кажутся мне кощунственным и за них нужно сжигать на медленном огне. Потому что я топчу мысленно память о Ярославе.

Но это мои мысли и чувства.

От них тяжело спрятаться. Некуда прятаться внутри себя.

Я отстранилась от Владимира, переводя дыхание. Я даже не заметила, когда начала дышать чаще.

– Володя… – позвала я.

– Да?

– Кажется, ты хотел сварить глинтвейн?

– Хотел, – немного хрипло отозвался Владимир, переместив руки мне на колени.

Он опустил голову, переводя дыхание. Владимир был напряжён. Я обхватила его лицо ладонями, потянув на себя, и поцеловала в губы.

Он застонал, резко подавшись вперёд, и уже перестал сдерживать себя. Его губы и язык были невыносимо жадными и быстрыми.

Я ощущала всюду их жалящие прикосновения и чувствовала, что меня начинает трясти от того, что напряжение вырывается из тела именно так. Всхлипами, дрожью, судорожным сжатием пальцев на рубашке Владимира.