– Извини, – прошептала она, словно чужому человеку.

– Я ведь к тебе хорошо относился в последнее время? – Марфа кивнула. – Так почему ты ослушалась меня?

– Этого больше не повториться.

– Конечно, не повториться, – Томас пустил ладонь в красные пряди и невесомо провёл кончиком носа по скуле, вдыхая аромат парфюма, который сам недавно подарил.

Марфа вскрикнула, когда Томас со всего размаха ударил её по щеке. От удара она пошатнулась и ударилась бедром об угол стола. Держась одной рукой за красную щёку, Марфа вытянула свободную, чтобы остановить Томаса. Парень схватил запястье и выкрутил его до щелчка. Марфа завопила и присела на пол.

– Свинья.

Коленом Томас ударил по челюсти, по животу и ноге. Продолжал бить, пока Марфа окончательно не упала на пол и не начала хрипеть.

Смотреть на такую Марфу тошно.

– Пошла вон.

Томас подошёл к окну. Помогая себе дрожащими руками, Марфа кое-как встала с пола и, пошатываясь, побрела в ванную, где старалась смыть всю грязь с тела.

Из ванной она так и не вышла. Завернулась в полотенца, и легла на голый пол, поджимая к себе колени.

И задрожала. Дрожала, а сама не знала от чего: то ли от холода, то ли от страха, то ли от обиды.

Марфа проклинала себя, что не закрыла рот вовремя. Ненавидела себя за то, что решилась уехать из города. Марфа сама во всём виновата. Томас никогда не поднимал на неё руку.

Но больше всего, Марфа ненавидела свою слабость и беспомощность, которую показала человеку, что помог выбраться из звания «обычной дворняги» и стать настоящим человеком. Она ненавидела себя за то, что позволила быть слабой с самым сильным человеком на земле.

Марфа так и заснула на холодном полу, как никому ненужная дворняга.

***

Жан брёл по пустому переулку, придерживая лямку рюкзака. Сегодня важный день, но вспоминать его у парня просто не хватало мужества.

*

В свой долгожданный выходной Жана разбудила ругань родителей, доносящаяся с кухни. Сонно потерев глаза, он спустился по лестнице и замер в коридоре, увидев старый отцовский чемодан на колёсиках, а также его чёрный изношенный портфель, который тот постоянно брал на важные встречи и командировки.

Мама замерла у раковины и дрожащими руками докуривала сигарету, бросая серый пепел прямо на пол, а отец стоял перед ней в джинсах и гавайской рубашке. Первая мысль, которая пронеслась в голове мальчишки – «это не отцовская рубашка». Точнее, Жан никогда не видел её в шкафу или в комоде, а вчера, он точно помнил, что отец уходил на работу в своём привычном костюме.

– Ты посмотри на себя, – с отвращением сказал отец, указывая на мать пальцем. – Куришь как дворовый мальчишка. Я уже устал от того, что половина бюджета уходит на твои сигареты. Я не хочу жизни с той, кто гробит не только собственную жизнь, но и тянет мою за собой.

Мама нервно отвернула голову к окну, и Жан тут же последовал её примеру. За поворотом стоял отцовский автомобиль и в салоне явно кто-то сидел. Парню пришлось подойти к окну и напрячь зрение, чтобы увидеть в салоне незнакомую девушку.

– Как только ты уйдёшь за порог, двери этого дома будут навсегда для тебя закрыты, – спокойно ответила мама, бросая окурок на пол и притоптывая его ногой. – Это мои последние слова, – она села за стол, достала новую сигарету и зажала её между зубов.

– Что происходит? – Жан наконец-то решил войти на кухню. – Почему твой чемодан на пороге и что за девушка сидит в машине?

– А ты о нём подумал? – спросила мама, вертя пачку сигарет в руках. – Ну, давай. Хочу посмотреть, как ты будешь выплясывать перед сыном.

Отец повернулся к Жану, тяжело вздохнул и начал что-то лепетал про новую жизнь, про любимую женщину и судьбу, обещал, что с ним Жану будет лучше, если тот бросит мать и уедет вместе с ним в Са-Рьяно. А мама, скрестив ноги, тихо хихикала на каждом отцовском оправдании.