Я тихонько все записывала в блокнот.

Прогулка, ланч, короткий отдых – госпожа герцогиня отвечала на личные письма, а тетушка и я писали ответы на приглашения, которые лэра ас Эрвей только подписывала.

К чаю начали собираться гости. Лэра Бирназ называла мне каждого гостя и немного рассказывала о нем. Оказывается, на чай к ее светлости захаживали такие люди, о которых я читала в газетах! Мне было очень интересно и ужасно хотелось поговорить с кем-нибудь из этих важных людей, но… компаньонка – тень госпожи. Лэра Бирназ следила, чтобы в чайнике не заканчивался кипяток, а горничные вовремя подавали свежие пирожные и закуски. Делала записи в своем блокноте, когда герцогиня командовала «запиши», выслушивала нудного лэра, который вещал что-то о падении нравов, показывала уборную стеснительной даме… В общем, была полезной и удобной в гостиной, а я старалась всюду следовать за ней и повторять. К вечерней трапезе у меня отваливались ноги, а впереди еще был ужин с гостями и посиделки в гостиной после. Ложилась герцогиня не раньше полуночи, так что на сон нам с тетей оставалось часов пять-шесть, ведь к утреннему одеванию лэры ас Эрвей нужно было явиться собранной и готовой к длинному дню.

Придя в свою спальню, я вновь обнаружила холодный камин, пустую корзину для дров и отсутствие грелки. Злая, как осенняя муха, я помчалась вниз, в кухню, где слуги уютно устроились у огня, поедая остатки ужина. Встала перед столом, уперла руки в бока, как прачка или кухарка, и заявила:

– Если у меня сейчас же не будет огня в камине и грелки в постели, кто-то очень сильно пожалеет!

Здоровенный лакей с пудовыми кулаками смерил меня взглядом и заявил:

– Что такая фитюлька мне сделать может?

– Я – ничего, – честно ответила я, – но Светлые все видят!

Я любила обращаться к Светлым, и мне казалось порой, что Дивина – мать магии – слышит меня и поддерживает.

На меня хмыкнули, и никто со скамьи не встал.

Я ушла, набрала в купальне кипятка в грелку, закуталась в шаль, задернула шторы и кое-как уснула. Где взять дрова или уголь, я просто не знала.

А утром… утром ко мне прибежали горничные. Они принесли мне теплую воду для умывания, затопили камин, застелили постель и смотрели со страхом. Я удивилась такому энтузиазму и спросила, что случилось. Оказывается, лакей, который меня обхамил, лежал при смерти – ночью забилась труба камина в его комнате, и он отравился угарным газом! Две горничные, которые два дня подряд оставляли меня без грелки, замерзли чуть не насмерть, потому что из-за засора трубы в их комнату не шло тепло. Экономка, которая позволила такое вопиющее нарушение порядка и оставила меня без завтрака накануне, прикусила язык и теперь не могла есть.

В общем, перепуганные и суеверные слуги решили, что со мной лучше дружить, а я была этому рада.

Спустя месяц ее светлость взяла меня в компаньонки, тетя уехала в купленный ею коттедж, а слуги примирились с тем, что меня обижать нельзя. Стоило кому-то сказать про меня что-то грубое, как этот кто-то получал синяк на лице – абсолютно случайно, конечно. Или разбивал губы, а то и терял зуб! Однажды горничная специально сожгла утюгом подол моего нового платья. Я расстроилась, а у дурочки сгорел сундук с приданым, накопленным к свадьбе, и свадьба расстроилась.

Вокруг меня вообще частенько случались какие-то странные неприятности. Например, один лэр весьма щеголеватой наружности, любитель юных дев, как сказала мне по секрету герцогиня, однажды зачем-то вышел за мной из гостиной в коридор. Не знаю, что он собирался сказать или сделать, но со стены упал старинный тяжелый жирандоль – и прямо ему на голову! Было море крови, пришлось вызвать лекаря и обрить бедолаге голову. А он метался в бреду и шептал, что хотел только поговорить.