Огромную роль, сыгранную Гранвилем при подготовке «Сцен», Этцель подчеркнул в рекламном проспекте будущей книги:
В сочинении, которое мы представляем публике, рисовальщик и писатели вдохновлялись одной и той же мыслью: пока Гранвиль рисовал, писатели писали. Всем известен жанр, созданный Гранвилем; у каждого художника есть своя излюбленная манера, так вот, этот наблюдатель обязан своей славой в первую очередь умению схватывать любопытные аналогии между Человеком и Животным, и именно поэтому он удостоился таких прозваний, как Лабрюйер животных и Лафонтен рисовальщиков. Наша публикация следует за многими другими, снискавшими немалый успех; но есть сочинения, в которых талант того или иного художника выражается весь целиком. В самом деле, до сих пор гений Гранвиля не был полностью свободен, поскольку ему приходилось в первую очередь выражать мысли выбранных им литераторов, жить с ними, по их велению, в их времени. Напротив, в нашей книге каждый его рисунок – творение, которое, хоть и связано с авторским рассказом, не становится оттого менее самостоятельным. Поэтому мы вправе сказать, что он превзошел сам себя, когда схватился с нашей эпохой врукопашную и превратил каждый из своих рисунков в изображение наших характеров, привычек и смешных черт – изображение, не будем спорить, язвительное, но притом очень правдивое. Рисунки, украшающие нашу публикацию, образуют галерею или, если угодно, зверинец, способный вызвать симпатии у рода людского.
После того как актеры вышли на сцену, требовалось вложить в их уста нужные слова. Выдающиеся писатели соединили свои перья с карандашом Гранвиля и набросали в рамке, замысел которой, как нам кажется, не имеет прецедентов и совершенно оригинален, веселую и в то же время серьезную картину современных нравов.
Они сумели избежать однообразных и приевшихся путей, какими идут авторы апологов и описательных физиологий, и в новой и остроумной манере изобразить Людей глазами Животных.
Кому же адресована эта книга? натуралистам или философам? детям или взрослым? мужчинам или женщинам? Полагаем, что можем утверждать: натуралисты найдут в ней факты, изложенные с большой научной точностью; философы – кое-что из повседневной философии; малые и большие дети – увлекательные сцены; и наконец, все вместе, если эта книга станет семейным чтением, узнают из уст Животных немало важных истин – нравственных, философических и политических[50].
Проспект Этцеля проливает некоторый свет на ход работы над «Сценами». Но изложенные в нем сведения нуждаются в уточнении. Известно, что список из 35 животных, который Этцель предлагал писателям, был составлен им совместно с Гранвилем[51]. Однако формулировка «пока Гранвиль рисовал, писатели писали», по-видимому, не совсем точна; на самом деле Гранвиль, вероятнее всего, начинал создавать рисунки лишь после того, как авторы присылали ему текст, и только некоторые авторы, например Луи Виардо, писали по его указаниям[52]. Напротив, Альфред де Мюссе и Шарль Нодье сначала представили Этцелю свои тексты, а уж потом Гранвиль начал их иллюстрировать. Из сохранившихся писем Гранвиля к Этцелю видно, что и тексты cамого Этцеля/Сталя он иллюстрировал уже после того, как они были написаны; например, в недатированном письме он жалуется на трудности иллюстрирования «чертовой статьи», изображающей битву насекомых (имеется в виду начало второго тома – «Снова революция»), и пишет, что отметил в рукописи те сцены, которые иллюстрированию не поддаются