– Вопросы накопились? – догадалась Бульдожка.

– Точно… Значит, отключаешь его и сразу сообщаешь мне. Потом…

– Спускаю в окошко капроновую нить, ты привязываешь к ней тросик. Поднимаю, закрепляю, ты поднимаешься ко мне. Как романтично.

– Молодец, все правильно. Далее я по-быстрому общаюсь с клиентом и закрываю вопрос. Пакую его и спускаю вниз. Там его будут ждать.

– Что потом?

– Гримируюсь, притворяюсь нашим сочинителем. Мы выходим под ручку из дома, садимся в машину. Той же ночью разъезжаемся, ты – паромом в Хельсинки, я – в другую сторону.

– Обязательно паромом?

– Лучше всего. Не надо предъявлять документы для покупки билета.

– А вместе поехать нельзя?

– Никак.

– Жалко.

– Мне тоже, – почти искренне признался я. – Так, через час звони клиенту, назначай встречу в «Hotel Rival».

– Что я там делаю?

– Встречаешься с папиным деловым партнером. Будешь ждать клиента в лобби отеля.

– В шикарном вечернем платье, которое ты купил…

– Отставить – будешь в элегантном брючном костюме. На всякий пожарный.

– Уговорил. Это все?

– Все.

– Так просто?

– Именно. Большинство удачных операций проходит просто: пришел, сделал дело и сделал ноги, пока тебя не запомнили в лицо. – Я достал из сумки сверток, натянул перчатки, развернул его. – А сложно пусть будет в кино и в книжках про суперагентов.

– Что это? – удивилась свертку Бульдожка.

– «Двадцать шестой» «Глок». Не узнала?

– Зачем?

– На случай, если что-нибудь пойдет не так, как планируется. Такое случается.

Бульдожка с ужасом уставилась на меня.

– Ты… ты чего? Не надо!

Кажется, меня неправильно поняли.

Как же хорошо начинался тот вечер! И как мило проходил. Изысканная еда, вино, пара медленных танцев под живую музыку, долгие взгляды глаза в глаза, проникающие в самую душу, негромкий душевный разговор и растущая, как на дрожжах, взаимная симпатия.

Я там, кстати, тоже был, но на некотором расстоянии. Чисто символически выпивал, умеренно закусывал. И хотя все происходившее было спектаклем, он был сыгран Бульдожкой настолько убедительно (моя школа), что ей верилось. Даже было слегка грустно, что не я сижу в приятной компании и таю от любви, а, как всегда, притворяюсь тем, кем никогда не был, и шпионю. Такая, блин, судьба, что поделаешь.

Приятный вечер продолжила романтическая прогулка по парку целой компанией. Один охранник впереди, воркующая влюбленная парочка следом и второй охранник, постарше и потолще, в арьергарде. И кое-кто пятый – я не стал ждать в машине окончания оздоровительно-романтического моциона и увязался следом, брел на некотором расстоянии среди деревьев и кустов, как шпиён из дурацкого кино. Тихонько, так, чтобы не только увлеченные друг дружкой эти двое, но и охрана меня не слышали. Я умею передвигаться бесшумно в любой ситуации, поверьте. Еще в ранней молодости добрые люди научили на давно забытой войне.

Все шло прекрасно, как по маслу. Оливковому, естественно, – основе греческой кухни. А потом вдруг вся эта романтика взяла да и накрылась чем-то очень неприличным. Как только компания вышла на освещенный пятачок у лодочной станции и двинулась в сторону моста, из кустов появились четверо и с ходу открыли огонь. Причем только по Бульдожке и шедшему впереди охраннику, что интересно.

Несколько хлопков – стреляли из пистолетов с глушителями, – и рванувшуюся было в сторону девушку развернуло влево, а потом она упала. Тобиас замер и так и остался стоять столбом до самого конца эпизода.

Толстый охранник рылся за пазухой в поисках пистолета и никак не мог его отыскать. А вот его напарник оказался на удивление резким парнем. Он ушел перекатом с линии огня, и тут же загремели его выстрелы. За какие-то несколько секунд ему удалось сократить число нападавших аж на полторы единицы. Один из злодеев упал и остался лежать неподвижно, второй опустился на колено, но из общего веселья выпадать не спешил.