Большинство моих товарищей уже были в сборе и непринужденно общались за чашкой кофе. Франсуа Пелетье, делая короткие перерывы между затяжками, познакомил меня с четырьмя кандидатами-французами (одна из которых была очень симпатичная девушка), двумя голландцами (у одного на голове была большая шляпа, ему предстояло проводить основную часть анестезии – только не спрашивайте меня, какая тут связь).

И с Сильвией.

У меня перехватило дыхание. Это была поэма без слов.

Все в этой девушке было прелестно. Сильвию можно было назвать антиподом Медузы: та была столь страшна на вид, что одним взором обращала все живое в камень – тут от одного взгляда ты превращался в желе.

Девушка была в джинсах, тонком свитере и без всякой косметики. Длинные черные волосы собраны сзади в конский хвост. Но этой простотой вряд ли можно было кого-то обмануть.

– Не делай поспешных выводов из ее внешности, – предостерег Франсуа. – Сильвия – искусный диагност, поэтому я взял ее, невзирая даже на то, что дед у нее был фашист, а отец всеми силами способствует распространению рака легких.

– Добрый день, – выдавил я, хватая ртом воздух. – Грехи ее деда я еще могу понять, но в чем заключается канцерогенность ее отца?

– Все очень просто, – усмехнулся Франсуа. – Его фамилия – Далессандро.

– Владелец «ФАМА»? Итальянского автомобильного концерна?

– Вот именно. Главный загрязнитель шоссейных и прочих дорог. Не говоря уже о вредных отходах их производства… – Франсуа произносил это с каким-то извращенным восторгом.

Я взглянул на девушку и спросил:

– Он меня опять разыгрывает?

– Нет, все правильно. Обвинение обоснованно, – призналась она. – Прошу обратить внимание, что наш апостол Лука забыл упомянуть, что мой экологически грешный отец в войну воевал на стороне американцев. А вы сами откуда, Мэтью?

– По случайному совпадению, из еще одной столицы автомобилестроения – Диборна, штат Мичиган. Только моя фамилия не Форд.

Франсуа, показывая на меня пальцем, шутливо предостерег:

– Между прочим, Сильвия, с этим типом надо держать ухо востро. Это он только притворяется таким простачком с крестьянской фермы. А на самом деле он профессиональный пианист и владеет итальянским.

– Правда? – Она взглянула на меня с уважением.

– Ну, до вашего английского мне очень далеко. Но когда вы всерьез занимаетесь музыкой, итальянский вам просто необходим.

– Un amante dell'opera? Вы любите оперу? – живо спросила она.

– Да. А вы?

– Безумно! Если вы родились в Милане, то неизбежно будете сходить с ума по двум вещам – футболу и опере. La scalciata и La Scala.

– И la scallopina[1], – добавил я, гордый своей эрудицией.

В этот момент Франсуа прорычал:

– А теперь все займите свои места и закройте рот! Коктейль будет позже.

Разговор моментально стих, и мысли присутствующих сосредоточились на медицине. Все расположились как кому удобнее. Сильвия и еще двое сели прямо на пол, по-турецки.

– Позвольте вас сразу предостеречь, – с места в карьер начал Франсуа. – Если кто-то еще не успел возненавидеть меня всей душой, то это наверняка произойдет к концу первой недели нашей работы в поле. Там будет очень жарко и опасно. И все время на нервах. В таких условиях вам еще бывать не приходилось. Эфиопия и до гражданской войны входила в число беднейших стран мира, с годовым доходом девяносто долларов на душу населения. Народ там живет в условиях постоянного голода, усиливаемого нескончаемой засухой. Это подлинный кошмар.

Он перевел дух и сказал:

– А теперь, как и подобает, начнем с чумы.

Проект номер 62 организации «Медсин Интернасьональ» был запущен.

Судя по всему, в том, что касается женщин, я испытываю комплекс киноперсонажа Гручо Маркса, которому открывают двери там, куда он вовсе и не рвется. Стоит какой-нибудь особе противоположного пола проявить ко мне маломальский интерес, как я пускаюсь в бегство. Так случилось и в Париже в то утро.