– Действий! Какие действия, когда в этих стенах, в этих…

– Священных, – подсказала Мария Григорьевна.

– Вот именно! Где бывал сам Вахтангов! И убийство!..

Тут заговорили все разом, словно им разрешили:

– А я давно выносила на собрание, что выход на пожарную лестницу нужно заделать! Она же с пожарной лестницы упала!

– Да с чего вы взяли!

– А там больше падать неоткуда!

– Светочка и не упала, ее убили, зарезали!.. Вон дети ее нашли зарезанную!

Все головы до единой как по команде повернулись к Насте и Дане.

– Здрасте, – пролепетала Настя и сделалась пунцовой.

– Так Светочка зарезанная была или нет?!

– Видите ли, – начал Даня Липницкий обстоятельно, но договорить не успел.

– Кто тут Морозова? Есть Морозова?

– Это я! – крикнула Настя. – Я!..

– Пойдемте со мной.

Настя кинулась за человеком в форме, даже не оглянувшись на своего сегодняшнего друга. Он ведь и правда как будто друг! Без него она бы пропала, совсем пропала во всей этой… жути!

…Про жуть молодые актрисы тоже писали в своих блогах, и Дольчикова писала. «Красиво до жути, до одури» – так она описывала съемки в каком-то польском городе, то ли в Кракове, то ли в Варшаве. И еще – мистически. «Мистически прекрасное место!»

И вдруг Насте стало так ее жалко, так жалко! Она заплакала бы, но тут из-за синей форменной спины полицейского посреди совершенно пустого и от этой пустоты странного коридора увидела… собственную мать!..

…Она-то что тут делает?!

Мать бросилась к ней, словно сто лет не видела, хотя расстались они утром и не самым лучшим образом: Настя требовала денег, а мать дала жалкую тыщу и клялась, что больше нету!..

Мать бросилась, обняла, прижала к себе, стала осыпать поцелуями – ну точно как в программе, где одни идиоты ищут других идиотов и делают точно так же, если находят!

– Настя, господи!.. Ты как?! Что случилось?! Почему ты мне сразу не позвонила?!

– Мама, отстань от меня! Зачем ты приехала?!

– Но ты… ничего? – Мать вгляделась в нее, опять обняла и прижала – разбирает ее! – Как ты все это пережила?!

– Мам, езжай домой, а? – прошипела Настя. – Тут серьезные дела, ты что, не понимаешь?..

– Вот именно, что серьезные, – подтвердил высокий мужик, очень красивый, хоть и старый. Настя неожиданно на него засмотрелась. На кого-то он был похож из артистов, непонятно на кого.

– Если понадобится моя помощь, всегда готов, – продолжал мужик, обращаясь к Настиной матери. – Мой тоже где-то здесь.

– Липницкий там, – человек в форме показал на экзаменационный класс. – Морозовы, за мной пройдемте!

…Так вот на кого он похож, красавец-то! На Даню!.. Должно быть, это и есть тот самый папа!

– Пройдемте, пройдемте!..

Мать держала Настю, как маленькую, и та даже вырвать руку не успела – все оглядывалась на красавца.

В кабинете с надписью «Посторонним В» сидели и стояли какие-то люди, в том числе и ректор Серебрийский.

– Ну вот, – сказал он, завидев Настю. – Они и нашли с тем мальчишкой.

Другой человек в форме, что-то писавший на разлинованной бумаге, мельком взглянул, задержал взгляд, словно оценил Настю с головы до ног.

Ей стало не по себе. И эта дурацкая лямка все время сваливалась с плеча!.. Да еще живот голый…

– Вы что? – спросил человек обидно. – С пляжа, что ли?..

Настя оглянулась на мать. Та кивнула успокаивающе.

– Почему… с пляжа? – промямлила Настя. – Я в институт поступаю… в этот…

– Ты гляди! – удивился писавший. – Ну, присаживайся, присаживайся!.. Паспорт давай, поступающая! И вы, мамаша! Вы же мамаша, да?

Мать протянула паспорт, словно он был у нее заранее заготовлен, а Настин куда-то запропастился. Она рылась в рюкзаке, встряхивала, переваливала на коленках, вынимала, засовывала обратно – нет паспорта, и все тут!..