Арчил(смущённо). Я… Я не могу! Я не хочу!

Отец. Давид? Тебе тоже досталось. Давай, сынок!

Давид. Отпусти его!

Отец поворачивается к парню, достаёт из его кармана бумажник. Парень весь съёживается, ожидая ударов.

Отец. Зачем тебе нужны были деньги?

Парень. Пожрать хотели…

Отец (отсчитывает несколько купюр, отдаёт их парню). Иди. Можешь считать, что тебе повезло.

Парень со всех ног убегает. Отец кладёт деньги к себе в карман.

Идёт к машине. Давид и Арчил плетутся следом.

По улице едет «Волга». Отец, управляя машиной одной рукой, поворачивается к Арчилу.

Отец. Арчил, почему ты не тронул его?

Арчил молчит.

Давид. Он не мог защищаться!

Отец. Вы тоже не могли. Похоже, у вас нет кулаков.

Арчил. Я не ожидал. Он неожиданно напал!

Отец. Плохо, что ты не ожидал. А что бы ты делал, если б я не вернул деньги? Все наши деньги?

Арчил. Не знаю.

Давид. Ты же видел всё из окна, почему ты не вышел?

Отец. Я разговаривал по телефону…34

Солнце заходит за верхушки сосен. Жаркий летний день превращается в тёплый, окрашенный красным светом вечер.

Арчил и Давид сидят на берегу реки. Едва успев поставить палатки, они распаковали своё снаряжение и теперь азартно удят рыбу. Несколько рыбин величиной с мужскую ладонь уже бьются в полиэтиленовом мешке.

Поплавок Давида пляшет на воде, дёргается, уходит под воду.

Арчил. Подсекай!

Давид. Без тебя вижу!

Давид рывком выдёргивает из воды серебристое рыбье тело. В то же мгновение поплавок Арчила тонет, натянув леску.

Давид. Клюёт! Клюёт, Арчи!

Арчил выдёргивает рыбу, но она срывается с крючка у самой кромки берега.

Давид. Держи, держи её, Арчи!

Арчил, как вратарь на мяч, падает всем телом на рыбу35.

Арчил. Помоги! Она здесь, где живот!

Давид (подбегает к брату). Не дёргайся, лежи спокойно! (Запускает руки под живот Арчила.) Есть! Держу!

Арчил переворачивается на бок, Давид крепко держит рыбу обеими руками.

Арчил. Сколько же её здесь?!

Давид (запихивает трепещущую добычу в мешок). До фига!36

Чуть выше берега, на пригорке, возле двух палаток, стоит «Волга». Капот открыт. Отец перемазанными маслом по локоть руками возится в моторе. До него доносятся вопли сыновей, но он ни разу даже не поворачивает голову в их сторону.

Стемнело. У палаток разведён костёр. Отец, Давид и Арчил сидят у костра. Отец ножом открывает консервы, режет хлеб.

Отец. Ешьте.

Давид (бросает взгляд на шевелящийся мешок с рыбой). А что с ней делать?

Арчил. Можно было бы приготовить уху. Только мы не умеем. Ты умеешь, папа?

Отец. Умею. Только я не ем рыбу. (Делает себе бутерброд с тушёнкой.) Ешьте…

Давид. А почему?

Отец. Что – «почему»?

Давид (делает себе такой же бутерброд). Почему ты её не ешь?

Отец. Наелся однажды… (Ухмыляется.) Нас пятеро было. В лесу. Километров пятьсот до ближайшего посёлка. Продукты, медикаменты, патроны привозил вертолёт. А тогда в июне вдруг пошёл снег. Там часто такое бывает. Идёт неделю, две, три… Месяц может идти. А у нас ничего, кроме воды. Да… Хлебные крошки вперемешку с табаком – всё из карманов выгребли…

Братья заворожённо слушают отца, боясь перебить его вопросами. Хотя спросить очень хочется.

Отец(продолжает). В общем, все понимали, что ещё день-два – и мы начнём умирать, а снег всё шёл и шёл, шёл и шёл… Лежали в палатках целыми днями, чтобы сберечь силы… И не помню уже, наверное, в конце третьей недели я встал и пошёл. Сказал, что добуду еды. Хотя сам не знал, куда идти. Просто не мог смотреть на лица людей, окончательно потерявших надежду. (Замолкает. Уходит в себя, потом снова как будто возвращается к сыновьям.) Вот так… Пошёл… Решил, лучше в пути сдохнуть. В этом хоть какой-то смысл был, и потом они ведь все поверили, что я принесу им еду. Появилась надежда… И я пошёл. Взял леску, блесну и потопал куда глаза глядят. Потом выяснилось, что я всего километра на три отошёл, а казалось, будто вёрст сто отмахал, и вот она, река… И с первой поклёвки я вытягиваю тайменя килограммов на сорок, огромного, как свинья. Полдня вытаскивал. Как я его обратно дотащил – это отдельная история, да, честно говоря, я толком и не помню: шёл, как в забытьи. Думал, не дотащу…