Кстати, американцы только недавно (по историческим меркам) обратили внимание на то, что они творили во времена колонизации и индустриализации, когда подбрасывали индейцам одеяла с оспой и ввозили рабов из Африки для хлопковых плантаций. Груз вины за деяния предков заставляет спортсменов преклонять колено на соревнованиях в знак протеста против недостаточного внимания к проблемам расового неравенства и жестокости полиции. Этот извинительный жест массово использовался и вне спортивного контекста в рамках акций протестного движения BLM[6].

Сколько времени должно пройти до извинений и выплат репараций кенийцам, угандийцам и ганцам за искалеченную при разметке данных для искусственного интеллекта психику десятков тысяч человек? Возникнет ли в странах, граждане которых оказывают подобные услуги, поколенческая травма, вызванная постоянным просмотром токсичного контента? Как подобные бизнес-практики могут поменять культуры развивающихся стран?

Робинзона Крузо волею судеб отбросило на предыдущий этап исторического и финансового развития, где золото и серебро представляли ценности другой, ставшей для него недоступной реальности. Испанские конкистадоры увозили золото из доденежных сообществ в свою среду, где деньги имели ценность, а инки умирали не за драгоценный, а всего лишь за красивый металл. Что увозят современные конкистадоры из менее технологически развитых сообществ? За какие (и чьи) ценности психологически выгорают люди, сортирующие по папкам фотографии со сценами насилия?

Нужно учитывать, что взгляды и ценности кенийского мусульманина, жителя Ганы, исповедующего акан[7], и стартапера из Сан-Франциско значительно различаются по целому спектру вопросов – от нетрадиционных сексуальных отношений и правомерности употребления марихуаны до фундаментальных проблем мироздания. Получается, что условный кенийский мусульманин должен не только наблюдать травматичный контент, но и корректно отделять «хорошее» от «плохого». Это усугубляет описанную проблему в двух аспектах:

1. Способен ли кенийский мужчина средних лет, выросший не в либеральном или протестантском обществе, размечать такие данные с полным пониманием тонких аспектов западной политкорректности? Хватит ли ему знаний и опыта, чтобы корректно отметить гендеры присутствующих на фотографии людей?

2. При этом работнику иногда придется поступаться собственными принципами, действуя вразрез со своими ценностями.

По некоторым свидетельствам, во время Корейской войны захваченных северянами пленных заставляли писать эссе о верности коммунизму: чтобы выжить, человек должен был вербализовать аргументацию чуждой ему идеологии. В описанном выше примере вместо написания коммунистического эссе условный кенийский работник будет вынужден помечать радужные флаги и трансгендеров на детском утреннике как хороший и правильный контент, даже если не согласен с этим.

Неужели будущее человечества создается немотивированными людьми, получающими минимальную зарплату, да еще и с очевидным покушением на права работника и человека? Чем разработка ИИ для западных стартапов силами глобального Юга и Востока отличается от утечки мозгов? Не станут ли страны-клиенты зависимыми от стран-провайдеров, соразмерно разрыву в инфраструктуре и способности самостоятельно разрабатывать искусственный интеллект?

Если дешевую рабочую силу из бедных регионов нанимают на удаленную работу для разметки датасетов, то это может привести к кибер-колониализму, когда жители развивающихся стран будут работать за копейки, создавая для корпораций продукт на миллиарды долларов. Минимальные зарплаты, ментальное здоровье и суверенитет целых стран, потогонные производства и детский труд – не имеют значения. Важны только интересы платящих потребителей и инвесторов из «золотого миллиарда». Это для них в советах директоров собирается достаточное «diversity»