ТАТА
Мама, почему убивать?
Поручик Вульферт берёт девочку на руки.
ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ
Просто мама расстроена. Она сейчас успокоиться и не будет говорить ерунду.
НАТАЛЬЯ СЕРГЕЕВНА
Оставь ребенка в покое!
ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ
(обращаясь к ребенку)
Это просто братец царя в нашу жизнь влез и надо мной и над нашей мамой издевается.
НАТАЛЬЯ СЕРГЕЕВНА
Чему ты учишь ребенка?! Прекрати над нами издеваться!
ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ
Ничего доченька, ничего Наташенька, папа это так не оставит. Я с этим хлыщём сам разберусь, и пусть только посмеет к нашей маме приблизиться.
НАТАЛЬЯ СЕРГЕЕВНА
Не смей об этом даже думать. Ты не только нам, но и себе жизнь сломаешь.
ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ
Так вы мне уже её сломали. Куда же больше? Весь полк насмехается над нашим любовным треугольником.
НАТАЛЬЯ СЕРГЕЕВНА
В таком случае, давай разведёмся.
ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ
Разведёмся, обязательно разведёмся, только я сначала переговорю по-военному строго с братом царя. Спрошу: что он хочет и что ему надо?
НАТАЛЬЯ СЕРГЕЕВНА
(истерично, в слезах)
Не смей, не смей к нему даже приближаться.
ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ
Вот видите, как он Вам дорог.
ИНТ. КАБИНЕТ В ДОМЕ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА БЕРНОВА ВЕЧЕР
Поручик заходит в кабинет полкового командира – ЕВГЕНИЯ ИВАНОВИЧА БЕРНОВА, устланного медвежьими шкурами с собственной охоты.
ГОЛОС РАССКАЗЧИКА
(за кадром)
С начала зимы в Гатчине решительно все уже судачили о скандальном романе Великого князя и жены поручика Вульферта. Это, безусловно, не могло не иметь последствий. В один из вечеров поручик Вульферт был приглашен в дом командира полка, генерал-майора Евгения Ивановича Бернова.
Полковой командир разительно отличался от всего командного состава российских войск. В его наружности было что-то утрированно генеральское. Невысокого роста, толстый, он был прямо-таки комичен. Из-за этого за ним закрепилось столько шутовских кличек и прозвищ, сколько не имел в гвардии ни один генерал: «Морж», «Тетя Вотя», «Бревнов» и наконец «Хэпэ-э»… Последняя кличка была дана генералу в силу его привычки в официальных случаях, после каждой сказанной фразы, с важностью прибавлять звук «хэпэ-э». Оставалось догадываться, почему высшее гвардейское начальство и, прежде всего, строгий и требовательный Великий князь Николай Николаевич, терпели во главе такого видного полка, как Синие кирасиры, подобного внешне карикатурного человека, которому и на лошади проехать всегда было сложно. Ведь гвардия считалась лучшим и образцовым войском. К ней предъявлялись особые повышенные строевые требования. Бернова, несомненно, выручало то обстоятельство, что сам по себе кирасирский полк был, прежде всего, прекрасным строевым полком, сдавал все смотры на «отлично», благодаря прекрасным старшим офицерам и весьма удачно подобранным вахмистрам.
Бернов указывает на кресло.
ЕВГЕНИЙ ИВАНОВИЧ
Добрый вечер, Владимир Владимирович, прошу, располагайтесь.
Вульферт пружинисто проходит и садиться на самый край. В нем сквозит напряжение. Бернов, напротив, погружается в кресло, внимательно смотрит в глаза гостя.
ЕВГЕНИЙ ИВАНОВИЧ
(продолжение)
Имею удовольствие сообщить, что принято решение произвести Вас в ротмистры досрочно.
Поручик встает с кресла.
ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ
(глубоко вздохнув)
За что такая честь, Ваше превосходительство? Не уверен, что понимаю основания для такого решения.
Поручик вытягивается в струнку перед командиром полка. Бернов сочувственно улыбается.
ГОЛОС РАССКАЗЧИКА
(за кадром)
Евгению Ивановичу была отвратительна сложившаяся по прихоти великого князя ситуация – в гвардии адюльтера не прощали и обидчика лишали офицерского звания, а пострадавшему оказывали всяческую поддержку. Присвоение звания и было проявлением такой поддержки, но этим не ограничивалась цель встречи генерала с поручиком. В письме императора, полученном им накануне, содержалась просьба весьма тонкого свойства, которую принято было адресовать лишь доверенным лицам. И это доверие следовало оправдать, не сказав ничего лишнего.