Мои отношения с палубной командой резко ухудшились в предыдущем рейсе, когда Дон Кихот организовал сначала кражу груза сахара в мешках из трюмов судна, а потом обмен этого же сахара на пальмовый самогон и секс-услуги в небольшой тропической деревне под названием Гринвилле в Монровии (Западная Африка). Мне удалось найти тогда на судне тайник с почти 50 мешками ворованного сахара и прекратить весь этот пьяный торг с местными жителями. Естественно, все заинтересованные участники кражи и продажи сахара на сторону затаились и затаили злобу на меня.

Каждый полдень я проходил через мучительную процедуру посылки диспетчерской информации о движении судна фрахтователю и судовладельцу. Процедура вроде проще не бывает – координаты судна на 12 часов дня, расход тяжёлого и дизельного топлива за сутки и остаток на борту, количество груза и предполагаемое прибытие в порт назначения, состояние погоды.

Но дело в том, что греки практически вынуждали меня лгать фрахтователям, так как скорость судна не соответствовала указанной в контракте, была ниже почти на 2 узла. Поэтому независимо от действительного направления и силы ветра приходилось указывать в судовом журнале, что ветер, зыбь и течение против курса судна, и таким образом обосновывать понижение скорости судна для фрахтователя. Но самое трудное – это топливо. Расход топлива, указанный в контракте, специально завышен греками, чтобы как можно больше денег получить с фрахтователя, так как всё идёт за его счёт. Фрахтователь, в свою очередь, пытается контролировать всеми доступными ему способами расход топлива на борту судна, чтобы избежать лишних расходов. Когда я до конца осознал весь этот грязный бизнес и свою роль в этой игре, мне стало, честно говоря, не по себе. Греки никогда не давали письменного распоряжения по этим вопросам, только по телефону, поэтому всё делалось мною и, конечно, другими капитанами этой компании на свой страх и риск. Многочисленные поломки двигателя и остановки в море – и как результат задержки с приходом в порт назначения тоже рекомендовалось относить за счёт фрахтователя, указывая несуществующую штормовую погоду. Выход, конечно, всегда есть, можно просто списаться с судна, но я решил продолжать работу, стараясь максимально обезопасить себя насколько это возможно.

Сейчас мне уже стала понятна озлобленность моего предшественника по отношению к руководству компании, да и политика греков стала предельно ясна. Впрочем, ко всему привыкаешь, только нужно сначала определиться, что считать за норму, а остальное приложится, – успокаивал я себя, но не очень успешно.

Бискайский залив как обычно встретил сильным ветром и тяжёлой зыбью из Северной Атлантики. К вечеру прошли мимо и оставили по левому борту огромный, обездвиженный контейнеровоз с приличным креном на левый борт, а вокруг крутилось несколько больших океанских буксиров-спасателей под разными флагами, напоминающих волчью стаю, обложившую изюбря и выжидающих момента, когда он совсем ослабнет и тогда можно вцепиться ему в глотку. Представляю, как сейчас тяжело капитану контейнеровоза, от него сейчас зависит многое: принимать помощь спасателя (а это огромные расходы) или попытаться добраться до ближайшего порта своими силами. Я смотрю на свежую сводку погоды и вижу, что времени на принятие решения у него всего ничего, через 12 часов здесь будет ад кромешный с максимальной высотой волны до 7 метров и ураганным ветром от северо-запада.

К сожалению, прогноз подтвердился, и через обещанные 12 часов нас накрыло крылом циклона. Мой старенький «Н. Николакис», тяжёло черпая воду бортами, медленно взбирался на волну и стремительно проваливался вниз. Третьего помощника нет, и я стою за него вахту, плюс в таких тяжёлых условиях контролирую неопытного второго помощника, итого 16 часов на мосту. Всё как по поговорке: «Нам бы ночь простоять, нам бы день продержаться».