– И она после этого сразу не согласилась?

– Ты издеваешься? – я даже прикрикнул.

– Что ж… Она, действительно, уникальная женщина. Девять из десяти уже бы лежали в твоей постели и спрашивали, как лучше извернуться и выгнуться.

– Знаю. Но она все-таки ушла… А эти девять мне на хрен теперь не сдались!

– Вот что я скажу тебе, чисто по дружбе. И еще потому, что выглядишь ты так, словно по тебе танки колонной проехались, затем выпустили залпы реактивные установки и следом – на посошок – затоптала пехота.

– Так я себя и чувствую. Говори уже! Не томи!

– У Оксаны есть сын и с мужем она не планировала разводиться, иначе уже это сделала бы. Есть еще ты. И ты определенно ей дорог.

– Дорог? – я вскрикнул и подался к экрану.

Камилла покачала головой, улыбнулась:

– Надо же! Даже на такого, как ты, нашлась та самая, что смогла приручить.

– К делу! – с раздражением поторопил я свою бывшую, – Я тебе очень многое дал. И после развода получишь не меньше. Имею я право на конкретные ответы без закорючек и этих поддевок?

– Положим, развод мы еще не оформили. Но ты, правда, честный и вполне себе благородный. Так что я тебе откровенно отвечу. Да! Я немного завидую Оксане! Ко мне ты никогда так не относился…

– Прости, – вздохнул я, внезапно поставив себя на место Камиллы в эту минуту. Она слушала мои вздохи и сожаления, направленные на потерю совсем другой женщины. При этом я ни разу так с ней не общался и не относился настолько серьезно. Камилла мне не изменяла, была хорошей женой и имела право слегка надо мной покуражиться. Странно, что я об этом ни разу не подумал. Ни когда просил нанять Оксану в агентстве, ни после, когда ждал ее для знакомства…

Мы эгоисты, когда влюблены. Это чистая правда, хотя звучит неприглядно и не слишком красиво.

Я усмехнулся.

– Ладно, замяли для понимания. Так что? Говори уже! Не томи меня долго! Я просто на грани. Учти это тоже!

– Вижу, – с сочувствием сказала Камилла. – Судя по тому, что ты мне поведал, она к тебе все-таки очень неровно дышит. Но у нее, тем не менее, муж, у нее сын и брак, который уже длится не год и не два. Естественно, что ей нужно подумать. Дай ей время. Не дергай и не педалируй ситуацию.

– Легко сказать, – искренне выдохнул я.

– Легко, а исполнить гораздо сложнее. Но у тебя, по-моему, просто нет выхода.

– Камилла? – позвал я. – Спасибо, ну правда. Ты не обязана была это делать и все-таки потакала моим слабостям и желаниям.

– Ладно, замяли, – вторила она мне. – Выдохни, пережди. Посмотрим, что будет.

Я отключился, прошелся по комнате.

Дом почему-то казался огромным. Не просторным, как когда мы тут жили с Камиллой, и даже когда она уже переехала. Просто гигантским, несоразмерным. Чистые комнаты выглядели стерильно. Им не хватало признаков жизни. Этих ненавязчивых знаков, что хозяин не одинок.

Крошек на диванах, женских открытых коробочек с кремами в ванне и спальне, чулок и колготок, которые обнаруживаются внезапно и в самых неподходящих для этого углах и местах. Например, возле рабочего стола или компьютера.

С тех пор, как Камилла от меня переехала, я ощущал себя свободным и умиротворенным. Вечерами она не болтала по телефону, переходя из комнаты в комнату, и порой дико мешая мне сосредоточиться на работе с бумагами. Днем она не звонила мне по пустякам, отрывая от важных встреч и поездок.

Утром не начинала общаться с домработницей, которая шустрила на кухне перед завтраком, пытаясь ее строить и заставить себя уважать.

Все это меня жутко раздражало. Камилла уехала, и я успокоился.

Теперь же мне до боли не хватало Оксаны: на кухне, и пусть бы ссорилась с домрабоницей. В ванной: кремов и разных там тоников, которыми моя женщина пользуется постоянно. Голоса Оксаны во время переговоров или просмотра важных документов.