«Нормально так полетала…» – успела подумать Кася, впервые за долгое время проваливаясь в спокойный и почти счастливый сон.

Уже подходя к подъезду, Юля все-таки наступила ногой в глубокую лужу.

«Блин, ну вот как так-то, а? Ну в двух шагах же от дома! Вот если не везет, то везде и сразу, тьфу… Теперь до утра не высохнет же. Как завтра на работу идти?» Юля скрипнула дверью, зашла в темный воняющий мусоркой подъезд и почти на ощупь добралась до лестницы, ведущей к лифту. «Еще и лампочки нет который день… Не дом, а сарай. А вроде такие приличные люди живут…»

Войдя в квартиру, Юля сразу поморщилась. «Опять Генка что-то спалил» – не успела подумать она, как к ней наперегонки кинулись мальчишки. На щеке у Ромки большая царапина, у Славки под глазом феник. Юля охнула:

– Слава! Ну откуда! Как? Что произошло?

– Мам, да ты не переживай, все нормально, я живой, это мы с Коляном подрались, так, слегонца, уже помирились.

– Ладно, иди, я счас что-то придумаю, холод хоть прикладывал?

– Неа! – донеслось уже из комнаты.

– А у тебя что, Рома? А ты с кем подрался?

– А я с дерева упал.

– Тоже весело. Уже не спрашиваю, что ты на нем делал. Ладно, тоже иди. Горе мое.

– Мам, а ты что-нибудь вкусненькое принесла?

– А ничего, что руки у меня уже до колен, как у орангутанга, от пакетов ежедневных? Трое мужиков в доме, а все на мне! И никто палец о палец не ударит, чтобы помочь! И даже мысль такая в голову не придет! – Юля села на своего любимого, но уже так осточертевшего за эти годы конька. – Гена, ну а ты хоть бы вышел, я не знаю, совсем уже совести нет, хоть пакеты забери что ли. Генка, ты меня слышишь?

Гена появился из кухни, тщательно вытирая руки о вытянутые на коленках старые треники и как-то странно прихрамывая.

– А с тобой уже что? Чего хромаешь?

– Да не знаю. Вроде ничего не болит. Я и не заметил. Все ок. Пфф, – как-то неожиданно неуместно закончил свой спич Гена.

Юля подозрительно посмотрела на него, но решила, что вникать еще и в это – будет слишком. Тяжело вздохнув, она сунула ноги в тапки и поплелась сначала в ванную, а потом на кухню, «к станку», как называла она это место.

– Генка, а геркулеса-то купил?

– Да, в шкафу высоком посмотри!

Юля открыла дверь шкафа и уставилась на пакет с овсом. Настоящим, отборным. С усиками. Постояв так с полминуты, она взяла пакет двумя пальцами и пошла в комнату.

– Гена, дружок, а что это?

– Овсянка, как ты и просила.

– Я просила геркулесовые хлопья. Для каши. Как всегда. Ты покупаешь их уже лет пять. А это что такое?

– Ой, слушай. Действительно. Не знаю, что на меня нашло. Прости. Завтра куплю. Не злись, ладно?

Юля снова вздохнула, молча пошла обратно на кухню и положила пакет обратно в шкаф. «Вот что за жизнь? – думала она, чистя картошку. – Тридцать восемь лет, пятнадцать лет замужем. И что я имею? Просиживаю штаны в лаборатории за три рубля, дети хулиганье, тесная хрущевка-двушка, муж… Ох… А как мечталось-то, как мечталось в восемнадцать, а? О принце. С пепельной шевелюрой, с блестящей на солнце короной, который приехал бы ко мне на коне, обязательно белом, да. В серых пятнах. Конь бил бы копытом и фыркал, а принц протягивал бы мне букет анютиных глазок, да, именно их…» Замечтавшись, Юля полоснула себя ножом по пальцу, ойкнула и сунула палец под холодную воду. Вытерев выступившие было слезы, она заглянула в холодильник и опять зависла: оба нижних ящика были до отказа забиты вымытой и очищенной морковкой и крупными яблоками.

– Геен! Можешь подойти?

Спустя секунду муж появился на пороге кухни, прихрамывая, как показалось Юле, еще сильнее.