Волна кипятка окатила Тима и привела в чувство. Кто то из соседей решил включить холодную воду и древняя канализация их дома немедленно отреагировала. Пора было собираться на встречу с охранником. Бар, в котором они должны были поговорить, был неподалеку, около 10 минут неспешной ходьбы.

Тим вышел из дома, вокруг никого не было. Мимо проскальзывали редкие такси. Но они никогда не были показателем оживленности города. Тучи заволокли небо и жители попрятались по домам, прячась от возможной непогоды. Хотя атмосфера города действительно была крайне неприятной, настороженной и тягучей, окружающий мир готовился к беде, и гроза была лишь еще одним признаком этого.

Бар был типичным: прокуреная грязная мебель, пара вечно пьяных завсегдатаев, полумрак во всем помещении. Парень сидел за столиком в дальнем углу и производил смешенное впечатление. На вид ему было около 22 лет, болезненно полный и в очках, правильные черты лица, но вот взгляд был тяжелым и угрюмым. Тим подошел к его столику, парень взглянул на него и жестом указал на стул.

Тим спросил: Вы охранник музея?

Он в ответ кивнул: Меня зовут Джейк, как я понимаю вас зовут Тим?

Тим кивнул в ответ: Как я понял вам есть что мне рассказать?

– Да, только прошу вас дослушать меня до конца. Скорее всего вы сочтете меня сумасшедшим к концу рассказа, но прошу вас хотя бы выслушать меня.

– Не переживайте об этом, я слышал и видел много странного.

– Хорошо, я сам не до конца верю в то что видел. Я студент и для меня работа по ночам охранником музея была настоящим подарком судьбы. Работа тихая, никто не мешает и я могу спокойно готовится к занятиям или отдохнуть. Раз в час прогулялся по залам и снова можно заниматься своими делами. Директор музей был добр ко мне, и не возражал против того как я выполняю свои обязанности. Месяц назад к нам поступил от анонимного дарителя новый экспонат: картина неизвестного художника 30х годов. На ней изображено странное чудище состоящее сплошь из тени и щупалец, восседающие на горе черепов. Зрелище мерзкое, но все таки имеющее историческую ценность. С этих пор и начались эти «странности». Сначала все было довольно безобидно: странное похолодание в зале где выставлена картина, неприятный холодок преследовал меня пока я проходил этот зал, иногда появлялся сквозняк, источник которого я долго не мог обнаружить. Затем я начал слышать странный шепот из картины, от которого меня бросало в дрожь, картина словно менялась. Мне казалось что щупальце изменило положение, черепа съехали, тени стали гуще…

– Вы с кем-нибудь говорили о своих наблюдениях?

– Да, с директором. Но решил что у меня просто разыгралась фантазия. Он признавал что картина довольно жуткая, но все странности списал на мое воображение. А после этого в музей стали приходить странные люди. Мне об этом рассказывал напарник. Его звали Боб. Понимаете у охраны мало развлечений, и любое отличие становиться событием. Мы привыкли видеть среди посетителей туристов и интеллектуалов, но возле картины всегда находились странного вида деревенщины. Зачастую с какими-нибудь уродствовами. Кривые зубы и угри я даже перестал замечать. С каждым днем их становилось все больше. И каждый день приходил жуткий парень с деформированным правым ухом и заячьей губой. Как рассказывал Боб, с момента открытия музея и до самого вечера, он стоял возле картины, вглядывался в нее часами, шептал что то и кивал, словно подчиняясь каким то приказам картины. Иногда он словно впадал в транс и раскачивался из стороны в сторону.

– Он что-нибудь произносил во время транса? Или кто-нибудь слышал что он шепчет?