– Росистое, прекрасное до умопомрачения утро и это – необъяснимое что-то, так не похожее на «Конец»?!

Меня смерчем тянуло вверх, ввинчивая по спирали, медленно, плавно – сопротивляться этому не было никакого желания. Скованность, внутренний озноб и затаившаяся в солнечном сплетении неопределенность, угнетали волю. Движение, а скорее парение в воздушном пространстве, казалось бесконечным. Независимо от тебя тело сгруппировалось, как для прыжка головой в воду – в конце ускорилось, плюхнувшись на пружинящее облако-покрывало. Звенящая тишина усиливала в ушах отрывистый шум выталкиваемой сердцем крови. Обычно экстрим добавляет адреналина в кровь, а тут, все нарастающий покой. В ответ на «Конец», имеющий приятное «Начало», невидимый задушевный голос под сопровождение серебряного перелива гитары запел:

Сколько пролежал так в полном покое – я сказать не осмелюсь – это мгновение, и это вечность. Открывающаяся над головой бирюзовая сфера не была картиной – она жила: волны воздуха переносили многочисленные парашютики семян, в невидимом присутствии заходились в перекличке певчие птицы. Легкие, не однородные оттенки бирюзовой сферы плыли в невидимых потоках.

О чем я подумал, концентрируя на них свой взгляд, не вспомню, но на сфере, как на экране, замелькало, и я ошалел: передо мной мое прошлое…

…Берег моря – рядом здание и КПП у входа в мореходку, где я когда-то учился. Видение настолько реальное, что возникла сиюминутная попытка сделать туда шаг. Изображение висело в полной тишине, но стоило только подумать об этом – картина ожила шумом прибоя, и ломающийся басок, усиленный громкоговорителем, отчеканил:

«Курсанту 3Б СМО Мерзлову прибыть на военный цикл».

Я с надеждой потрогал свои мышцы. Нет, не помолодел, я здесь и сейчас – это лишь видео из прошлого. Эх, двум смертям не бывать! А если поупражняться?

…Вот я с отцом в кабине грузовой машины у него на коленях: рука теребит звездочки его погон (он действительно брал меня иногда за материально-техническим снабжением) – рядом, пахнущий бензином шофер-солдат. Даже запах авиаторской куртки отца, смеси кожи и ГСМ, всплыл отчетливо.

…А вот поздний пейзаж: я у него, уже на «гражданке», в отпуске на Буковине на озере под Берхометом, позирую шутовски перед Шуркиным ФЭДом.

…И эротика, скорее пора первой влюбленности: несмелые поцелуи, самозабвенные ласки до рассвета. Первая близость с женщиной: случилась она поэтично, в весеннем саду под обильно цветущей вишней. Я целовал ее волосы, украшенные множеством осыпающихся лепестков. Тогда мне эта женщина виделась образцом. Очень долго после того урока примерял всех близких женщин под желанный символ. Ее плывущий образ долго не сходил с волнообразной поверхности.

Тишину нарушил громкий щелчок электрического разряда – изображение исчезло. Усилие воли было бессильно помочь.

Следом появился музыкальный фон – легкий объемный звук. Кларнет виртуозно выдавал соло «Маленький цветок». Мелодия не давила, не мешала – она органично вплеталась в звуки зарождающегося дня.

Внезапным включением на сфере замерцала пронзительная точка и… передо мной на кончике хвоста встал гад, тот самый, что недавно шмыгнул в расщелину. Его кожа спереди назад начала разворачиваться, будто по ней полоснули острым клинком сверху донизу, наотмашь. Замерцали, проявляясь иссиня-синим, внутренности, на глазах обретая формы оголенного женского тела. В томной стыдобе, полусогнув колено одной ножки, тело принимало законченные материальные формы. И вот уже молодая женщина пытается закрыть большие белые груди, дрожжевым тестом просившиеся на волю между скрещенных рук. Слегка полнеющему животу придавали колорит круглые коленки, переходящие в припухлости в местах их касания… Вся она стала такая, до боли знакомая и желанная, – образ гада растворился бесследно. Женщина повернула голову, неестественно отвернутую до сих пор назад, – и я узнал ее… Сердце заколотилось безумно быстро, взахлеб. Воздушно приблизившись, она опустилась рядом. Обвивая мне шею руками, теплыми ласкающими пальцами коснулась груди. Все было именно так, как тогда, под цветущей вишней…