– Ты до какого числа будешь здесь? – спросил дядька.

– А вы когда будете выходить на праздник? Я с вами и выйду, – сказал я.

– На седьмое ноября, красный день календаря, – в стихотворной форме ответил дядя Кеша.

– Меня это устраивает, – ответил я.

А про себя подумал: «Целых пять дней в моём распоряжении, только бы хватило продуктов».

– Насчёт продуктов не беспокойся, продуктов навалом, – обрадовался дядя, как бы прочитав мои мысли. Так как действительно одному в тайге опасно, всякие бывали случаи. – Но что, собак накормили? Теперь и нам не мешало бы подкрепиться, – сказал дядя Макар. Я отвязал Сильву, она обрадовалась. Немного побегав, подошла и легла возле Дозора и Галки, так они до конца вместе и держались. Я зашёл в кладовку, чтобы взять продукты из рюкзака.

– Ты что, туда за продуктами? – спросил дядя.

– Да, хочу колбасы взять и к чаю, – ответил я.

– Ты лучше на завтра оставь, когда пойдём на охоту. Патронов-то много? – продолжал дядя.

– Штук пятьдесят будет, двадцать пять в патронташе и остальное в мешочке, если будет мало, недолго и зарядить, – ответил я.

– А пулевые есть? – продолжал дядя.

– Десять пулевых патронов, я думаю, достаточно, – ответил я.

– А то тут косолапые есть, на прошлой неделе Годок добыл медведя, нам дал медвежьего жира.

Годок – это друг дяди, сын дяди Макара, они оба Иннокентии и жили по соседству. Ныне дядя Макар и его сын покойные, Царствие им Небесное.

На улице подмёрзло, снег под ногами хрустел, похолодало. Зашли в зимовье, охотники уже сидели за столом и кушали, кто уже наелся и пил чай, и рассказывали всякие охотничьи байки, так было интересно.

– Вы там не замёрзли? Давайте садитесь за стол, мы уже вылазим, – сказал дядя Макар.

Стол был небольшой, и за ним умещались максимум четыре человека. В зимовье не курили, так как дядя Макар не курил и покурить выгонял всех на улицу. Ребята вылезли из-за стола и вышли на свежий воздух.

– Пошто себя травят? Лучше пятьдесят грамм пропустить, чем курить эту дрянь, – ворчал он.

В зимовье стало просторно, мы сели за стол, я налил себе супа в походную чашку и отметил, что мяса было больше, чем картошки, и суп был такой вкусный, что я ещё себе добавил. Наевшегося и уставшего, меня начало клонить ко сну.

– Племяш, вон за печку ложись, – сказал мне дядя Кеша.

Я подошёл к лежанке, на ней лежала матрасовка, набитая соломой, я скинул верхнюю одежду, прилёг и провалился в сон. По-моему, мне даже ничего не снилось, а может, заспал. Утром проснулся оттого, что уже все были на ногах, одевались, что-то складывали в рюкзаки и тихо переговаривались. А собаки уже вылезли из укрытий и носились, играя друг с другом. У каждой было своё место под брезентовым низким пологом и соломенная подстилка. Посмотрев в окно, я убедился, что это было раннее утро. Быстренько вскочил, кто был в зимовье, поприветствовал, узнал, что все уже ушли, кроме нас и ещё одного охотника. Оделся и вышел на улицу, прохладный воздух обдал меня, на улице было где-то семь – десять градусов холода. Прихватив пакет личной гигиены, побежал к ключу, который протекал в пятнадцати метрах от зимовья. Холодная ключевая вода меня окончательно разбудила. Приведя себя в порядок, вернулся в зимовье.

– Но что, пьём чай – и на охоту, – сказал дядя Кеша.

Напившись чаю и плотно подкрепившись, я зашёл в кладовку за рюкзаком, там действительно продуктов было навалом. Хлеб замороженный лежал рядами, три мясных окорока были завёрнуты в плотную ткань и подвешены на крепкой жерди, консервные банки стояли рядами, а пушнина большими пучками висела под потолком, овощи лежали в зимовье под нарами, и всё это не закрывалось. Развязал рюкзак, вытащил лишние вещи, чтобы налегке было идти, застегнул патронташ на поясе, подхватил ружьё, своё и дядькину «тозовку». Тозовка – это малокалиберный карабин, калибра пять и шесть десятых миллиметра, изготовитель – Тульский оружейный завод, предназначен для промысловой охоты. Я отдал карабин дяде.