А пока были только расстройства от того, что ноги не гнулись, руки были как лопатки и не желали повторять за преподавателем гибкую «волну» размаха крыла. Все мышцы болели. И самый легкий способ избавиться от этих мучений – плюнуть на занятия и забыть их как страшный сон. Несколько человек не выдержали.

Топот стоял, будто стадо слонов случайно прошло по улице рядом с Домом пионеров, когда, разбившись на пары, стали отрабатывать первые танцевальные движения. Геннадий Васильевич не смеялся. Он тогда, видимо, окончательно решил, что подготовка будущих танцоров из этих недорослей – провальная затея.

Так дожили до 23 февраля – Дня Советской Армии. День был рабочий, но вечером в новом, недавно открывшемся Доме культуры планировался доклад и праздничный концерт.

Мама предложила Свете утром за завтраком пойти вместе с ними:

– Посмотришь, как Геннадий Васильевич будет выступать.

Зал был переполнен задолго до концерта. Люди стояли плотно вдоль боковых стен, толпились сзади.

Было жарко. Стали снимать пальто и полушубки. Концерт растянулся на полтора часа. Пел хор, выступали солисты с песнями под баян, читали стихи.

Но зал затих, когда на сцену вышли в испанском костюме Геннадий Васильевич и его партнерша в ярко-красном платье с широченной юбкой и цветком в волосах.

Это чудо танца, чувства и эмоции танцоров, необычность созданных на сцене образов поразили. Зал захлебнулся аплодисментами, люди вскакивали с мест, одежда падала на пол, но никто не обращал на это внимания. Такого никто никогда не видел. Танец повторили еще два раза.

А потом, переодев костюмы, солисты подарили всем «Венский вальс» под музыку Штрауса. Платье солистки было сшито из белых тюлевых занавесок. И эта летящая стремительность, изящество, легкость движений поставили последнюю точку в сомнениях, получится ли так же научиться танцевать. Разговоров и обсуждений концерта хватило на долгую неделю.

На другой день по дороге в школу Света не умолкала, расписав мальчишкам и понравившийся стук кастаньет, взрывную мелодию, чечетку и, как сказала мама, «любовь в танце».

Занятия кружка строились под график работы Геннадия Васильевича, переносились, если у него были срочные операции.

Вечером мальчишки принесли Свете домой большой пучок нераспустившихся верб. Иван пошутил:

– Возьми, подаришь своему Геннадию Васильевичу. Ты же в него влюбилась!

Света вспыхнула:

– Кто влюбился? Думай, что говоришь! Я книжку ему от нас подписала. Вот: Борис Полевой «Повесть о настоящем человеке». Что ты в любви понимаешь? Я его просто уважаю. А вы? Разве вы его не уважаете? Елена Григорьевна говорила учителям: «Геннадий Васильевич стремится сделать из моих кружковцев гармоничные личности. Чтобы через танец помочь каждому познать свою индивидуальность, культуру других народов». Что вы ко мне пристали? Пошли скорее, а то опоздаем.

Геннадия Васильевича завалили книгами и открытками. Он был взволнован. Поблагодарил за вербы и подарки, сказал:

– Пусть моя хозяйка обрадуется весеннему привету!

Но занятие не отменил, был строг, суров, терпелив, вновь и вновь заставлял махать ногами и приседать. В конце распределил всех по парам, обрадовал:

– Начинаем готовить русский народный танец к районному смотру в мае.

Света всегда незаметно рассматривала преподавателя, его подтянутую фигуру, немножко надменное лицо, когда он при разговоре смотрел прямо в лицо, говорил решительно, немногословно. Но его рыжие глаза были добрыми, и хотелось прикоснуться ладонью к густому светлому чубу.

Она начинала понимать старшеклассниц, которые повально были в него влюблены, писали записки, назначали свидания. Но в городе у Геннадия Васильевича была невеста.