Ребята давно обсуждали поход к старому дому, но всё никак не решались – то одно их отвлекало, то другое. Сначала новые электронные игрушки, потом первые опыты с сигаретами. В июле уж было решились, так Вадик – их штатный заводила, заболел ветрянкой. Скоро 1 сентября, учёба, столько свободного времени на далёкие экспедиции больше не будет и до следующего лета можно забыть о походе. А пойти очень хотелось, они сами не заметили, как их желание успело обрасти фантастическими предположениями и надеждами.

– А что там в доме? – наверное в сто первый раз задал этот вопрос Ромик.

– Призраки, – с серьёзным видом сказал Вадик.

Мальчики сидели прямо на столе предназначенным для игры в настольный теннис, стоящем на спортивной площадке и резались в карты. Большую часть свободного времени мальчики проводили во дворе – на улице. Лето в этом году выдалось солнечное и цвет их кожи приобрёл приятный золотистый оттенок. Вот и сейчас они сидели, сняв майки и подставив спины дневному жару. Вадик, самый старший из них, всегда весёлый, хулиганистый заводила; рыжий – к его веснушкам, недавно прибавились следы от пережитой болезни – оспины, которые белыми ямками рассыпались по всему телу. Говорила же ему мама, что оспины нельзя расчёсывать, а он, как всегда, всё сделал по-своему. Его внешность пострадала несильно, время сгладит и отшлифует последствия ветрянки. Для друзей же это вообще не имело значения. А девчонки его по-настоящему начнут интересовать, – в лучшем случае, – лишь спустя год. Своим самым близким новым другом (в прежнем дворе друзей у него тоже хватало) он считал Гришу. Он был слабее и Вадику нравилось ему покровительствовать, за что тот щедро платил ему придуманными им самим рассказами – переиначенными сказками, страшными историями. Гриша бы и так их рассказывал – ему хотелось быть в центре внимания, но Вадику льстило думать, что он их придумывает специально для него, ведь все свои рассказы Гриша всегда начинал, обращаясь персонально к нему. Гриша, всегда взлохмаченный, с ободранными коленками (цена рассеянности); с пятнами на одежде (выходил-то во двор он одетый всегда в чистое, а через час уже становился грязный, как поросёнок. Как он умудрялся?); всегда считающий облака и ворон; худенький, с острым носиком и большими, удивлённо раскрытыми, ярко серыми глазами.

Кирилл и его младший брат Рома мало походили друг на друга. Об их родстве говорила лишь одинаковая круглая форма головы, с упрямым подбородком в придачу. Кирюха, высокий для своих лет, неуклюжий, из-за неумеренной любви к сладкому поднабравший лишних килограммов к двенадцати годам, кудрявый шатен, и маленький Рома, ещё блондин, который уже начинал темнеть, приближаясь к цвету волос своего брата, но приближался с наименее возможной скоростью черепахи. Рома упрямый мальчик, не по годам развитый, во всём желающий походить на старших товарищей, с одногодками практически не общающийся, поджарый, глаза карие, нос вздёрнутый, верхняя губа короче нижней, отчего видны крупные верхние резцы. Когда он волновался или чего-то не понимал, как сейчас, он приоткрывал рот, отчего белый сахар зубов становился блестящим. Он не понял, о чём говорит Вадик и переспросил:

– Какие призраки?

– Замученных в институте людей. Заключённых, – включился в обсуждение вопроса Гриша. Печь его творчества мгновенно начала выпекать пирожки фантазий. – Точно говорю, над ними там опыты ставили. Проект назывался – "Око Вельзевула"!

– Разыгрываешь.

– Сегодня пойдём – сам увидишь.

– Что увижу? Что? – заволновался Рома.

Гриша открыл было рот, чтобы продолжить наращивать на кости истории мясо очередной страшилки, когда увидел недвусмысленную гримасу на лице Кирилла. Он делал ему знаки бровями, словно бы говоря – "Давай заканчивай, приятель. Он ещё маленький".