Я отложила вилку и откинулась на спинку стула, хмурясь. Тахир сидел напротив. Спокойный, расслабленный… Он вообще не напрягается на мой счет. Он обыгрывает меня задолго до того, как я делаю ход.

— С тобой сложно.

— С тобой тоже, — парировал он.

Я уже готова была разразиться ругательствами, когда он скопировал мою позу:

— Прости. Я правда не знаю, как себя с тобой вести. Чувствую себя стариком…

— Ты не старик, — недовольно заметила я. — Когда ты будешь мне позировать, чтобы я хоть какую-то сатисфакцию получила?

Он рассмеялся:

— Когда скажешь…

— После ужина, — постановила я.

— Ладно, — покладисто согласился, и между нами перестало искрить от напряжения.

Мы спокойно доели, обсуждая институт, в котором оказались оба. Тахир рассказывал, как еще тридцать лет назад им не хватало исследований и знаний в области психологии. Оборотни страдали от последствий неудачных браков, популяция вырождалась. Но сейчас все изменилось. Все больше оборотней стремились к здоровым человеческим отношениям, проходили терапию, налаживали человеческую жизнь…

Удивительно, как они скрывались в человеческом мире. Законы их жестоки, и именно благодаря им сожительство было возможным. Но в городах оборотней мало — не любят они суету, шум… и пробки.

— Правда? — смеялась я. — Пробки?

Второй бокал опустел незаметно.

— Правда, — улыбался Тахир. — Выводят из себя надежно и надолго. У нас случай на смене был. Приехали на вызов, а служба спасения людей уже увезла «собаку» из непонятно как опустевшей посреди дороги машины. Никто не видел человека. А «человек» оказался начальником одного из центральных участков по расследованию особо тяжких преступлений. Как он смотрел из клетки, когда мы его забирать пришли…

Я слушала с широко открытыми глазами.

— А если оборотень — таксист? — рассмеялась я.

— Оборотня — на смертную казнь, человека — на ликвидацию, — вдруг оборвал веселье Тахир.

— Так хорошо сидели… — закатила я глаза. — Чай будешь?

— Буду, — глянул на меня исподлобья Тахир. — Только порисовать сегодня не получится.

— Ты обещал, — поднялась я и, пошатываясь, направилась к чайнику.

— Ты обещала быть моей.

Не пойми как оказался он позади и впечатал меня в столешницу. Сердце сразу ухнуло сначала в живот, потом взвилось в горло, когда горячие мужские руки скользнули по моему телу под джемпер. Я уперлась ладонями в стол, раскрывая широко глаза. Хотелось попросить, чтобы был нежным, чтобы не топил меня в своем желании или хотя бы дал вздохнуть…

Но до этого было далеко. В его дыхании слышалась обреченность — слишком напряженно, зло выдыхал мне в затылок.

— Зайчик, прости… — прохрипел и дернул с меня кофту.

Как он сгреб волосы в кулак и прижался губами к чувствительному шраму на шее, я даже не успела понять. Тахир снова будто сбросил с высоты, не обещая поймать. Его укус пустил кипяток по венам, а стоило ему запустить ладонь мне в трусы, подогнулись ноги. Реальность уплывала, оставляя меня слепой и глухой. Все, что я могла — это дышать и чувствовать, чувствовать, чувствовать… Кожа, казалось, горела, бросило в пот, в горле пересохло. Мне снова хотелось кричать его имя, но я ничего не могла.

Ни черта мне не помогло вино. Я протрезвела сразу же, как он довел меня до разрядки и усадил на столешницу. Его взгляд, кажется, мог довести до второго оргазма сразу же. Я и дышать перестала, когда он подтянул меня под бедра ближе к краю и медленно насадил на член. И в миг что-то скрутилось в венах, забило окончательно голову чем-то чуждым.

Я сжала ноги на бедрах Тахира и рванула с него рубашку, а под глухой стук оторванных пуговиц вцепилась ногтями в его плечи. Не собиралась его щадить, как и он меня. Металлическая пряжка его ремня обжигала холодом задницу и подстегивала двигаться Тахиру навстречу.