На лобовом стекле пропуск "старший оперуполномоченный Касьянов Б. М.".

Закрывая глаза ложусь головой на стекло.

- Чего трясешься? - недовольно. - Замёрзла?

- Страшно.

- Страшно, девушка, вот там на обочине стоять и в окна подъезжающих тачек цену озвучивать! Юная же совсем... – с осуждением.

- Это неправда! Он всё наврал! - с отчаянием шепчу я.

- Ну да, - с досадой.

Не верит. Никто не верит. Да никто и не спросил ни разу, что на самом деле случилось, вот что страшно.

- Отпустите, пожалуйста.

- А смысл? Не-е-ет... Поработаешь пока в другой ипостаси. Может, одумаешься.

- Кем?

- Снегуркой.

***************************************************

Богдан

Искоса поглядываю на девчонку. Даже жаль её немного. Хотя на дух не выношу всю эту продажную шушеру.

Мордашка-то нежная, хорошенькая... Макияжа нет, только ресницы подкрашены. Тушь размазана. Сначала за убойный смоки-айс принял. Но сейчас вижу, просто плакала, глаза потерла.

Не похожа на бабочку. Но сейчас не любят ярких, естественных любят. И их немало. С инсты начинают, потом на эскорт переходят.

- Родители твои где?

- Нет родителей, - обиженно.

- Ясно, - вздыхаю я. – Сирота, что ли?

- Нет. Мама уехала. С бабушкой я жила.

- А работать пойти - не судьба?

- Я и пошла!

Хреновая работа то...

- Восемнадцать есть?

- Есть.

А вообще не похожа она на уличную. Такие нимфетные юные неженки это "элитка".

Переворачиваю её руку ладонью вверх, рассматриваю. Руки ухоженные. На пальцах и ногтях нет следов от никотина. Колечки золотые тоненькие как паутинки и все на одном пальчике, не пошлые.

- Не куришь?

- Нет.

Уличные курят все.

Открываю бардачок, достаю подаренный коньяк. Скручиваю крышку.

- Глоток хочешь согреться?

- Нет! - обескураженно смотрит на меня, как на полоумного.

Как Ариша бы смотрела, предложи я ей приобщиться к чему-то горькому. Так не бывает...

Приврал Лобов, что на панели снял. Элитная девочка, чистенькая вся. И история там какая-то другая.

Во мне просыпается ищейка. У меня девиация - я спать не могу, когда у меня дебет с кредитом не сходятся.

- Посмотри-ка на меня.

Поворачивается, волосы падают, закрывая половину лица.

- Убери волосы с лица.

Дёргает руками, наручники брякают. Цепь до лица дотянуться не даёт.

- Ладно, я сам.

Отвожу прядь темно-русых волос за ухо. Блестящие, чистые... Свои, не крашенные. Уши не проколоты.

И ловлю себя на порыве пройтись пальцами по этой нежной молочной коже. И неожиданно возникшем чувстве трепета. Ой, фу… Это точно не сюда. Чего это меня понесло? Это все из-за отсутствия женщины. Нет, женщины бывают… Но женщины нет. Такой, чтобы хотелось погладить, поцеловать.

Отворачиваю ворот шубки, там водолазка с высоким горлом. Бусики из сандала. Стильные, но не дорогие.

- Не трогайте, - хмурится.

Одергиваю руку. Поднимаю телефон, делаю фотку.

- Зачем? - опасливо.

- Дяденькам тебя покажу, - морщусь я.

- Каким дяденькам?! - теряет она голос, тяжело сглатывая.

- Знакомым.

Скидываю ментам из района, которые работают с этим контингентом каждый день. Они их всех в лицо знают.

"Ваша звезда?"

- Руки больно, - всхлипывает она. - Можно я митенки на запястья натяну?

Митенки... Слова-то какие из этого ротика выходят – мягкие, теплые, невинные. Эх! Но её тонкие запястья и правда жалко.

- Не дергай руками и браслеты затягиваться не будут. Я бы тоже предпочел мягкие, - шучу я. - Но сегодня у нас день садо-мазо.

Открываю наручники. Выдернув руки, растирает запястья. Натягивает медленно свои белые митенки на кисти, гневно глядя на меня исподлобья.

- Не испепеляемый я. Можешь не стараться. Давай обратно, - взмахиваю наручниками.

Телефон мой пиликает, перевожу взгляд на экран.