- Смелее.

- А Вы вообще рану не чувствуете?

- Чувствую. Пульсирует. Отёк чувствую. Адреналин чувствую. Сердце колотится. Дискомфорт чувствую. Лихорадить потом начнёт. Моё тело знает, что повреждено. Но именно боли - нет.

Забинтовывает. Завязав узелок, гладит невесомо меня пальчиком по ладони. У меня перехватывает дыхание от этого невинного жеста. Он словно из другой реальности, в которой давно меня уже нет.

- И так не чувствуете? - с ужасом и любопытством.

- Так - почти нет. Но прикосновение чувствую. Как давление на кожу, - перехватываю её кисть в рукопожатие. - Холод чувствую, тепло... Слизистую чувствую гораздо лучше.

- Понятно... Бесчувственный, в общем, - вздыхая, поджимает губы.

- Это не чувства, - выдергиваю руку. - Это ощущения.

И эта в инвалиды записала. Давай еще - про интим спроси, как другие!

Но Синичка не спрашивает. Грустит…

- Ариша! Сядь за стол.

Присев, Ариша перелистывает настольный календарь.

- Какое? - требовательно.

- Тридцатое.

- Завтра? - воинственно уточняет на счёт Нового года.

- Завтра, - хмурюсь я.

- А давно это с Вами? - отмирает Агния.

- А что?

- Извините, - опускает взгляд.

- Чуть больше года. И закрыли эту тему.

Мы ужинаем в тишине, звенят только вилки. Вернее - с аппетитом ем только я. Ариша расстроена. Агния кусает губы и делает вид, что ест салат.

Шуруп - это, наверное, больно. А не забыл, что значит больно. Но сидит, не жалуется.

Две собачьи морды преданно смотрят в окно. Чувствуют запах и ждут своего угощения.

- А как тебя зовут? - неожиданно поднимает глаза на Агнию Ариша.

Утреннюю версию, что маму зовут мамой, у меня язык повторить не поворачивается. Она же начнёт называть! И мне кажется, это сильно усугубит ситуацию. Синичка переводит растерянный взгляд на меня.

- А она же не помнит ничего, Ариш, - поспешно соображаю я.

Дочь спрыгивает со своего стула и забирается на руки к Снегурке, утыкаясь в грудь лицом.

- Ариш! Сядь на своё место. Мы ужинаем.

- Ну, перестаньте! - обнимает её Ася. - Хочешь, я тебе косички заплету?

Дочь поднимает на неё доверчивый взгляд.

- С тобой поеду, - решительно.

- Куда? - сглатывает Ася.

- К деду Молозу.

- А я? - бросаю вилку.

Но дочь только сильнее утыкается в неё.

- Ариша... - гладит её по спине Снегурка. - Со мной нельзя. Там... очень холодно.

- Ну и что...

- Там... нет ничего вкусного, - смотрит задумчиво в окно Ася. - Ни шоколада, ни сгущёнки... Один безвкусный снег.

- Ну и что... - упрямо.

- Там... нельзя никуда выйти. Только ледяные стены.

- Ну и что.

И мне очень тоскливо становится за розовощекую Синицу. Скоро она отправится именно в такое место. А ещё там другие Снегурки гопницы и Деды Морозы через одного мудаки. А она молоденькая и скромная.

- А тут папа, - продолжает уговаривать Арину Синичка. - Папа тебя любит. Вкусняшки тебе готовит. Здесь тепло. - подрагивает её голос. – Папе без тебя будет очень одиноко. А я буду тебе письма писать...

Ариша спрыгивает с колен и убегает из кухни.

- Зачем Вы так сделали? - с осуждением смотрит на меня Агния.

- А я же - бесчувственный, - оскаливаюсь я.

- Спасибо, вкусно, - отодвигает от себя практически нетронутую тарелку Агния.

- Чай, кофе?

- Ничего не нужно. Спасибо.

- Зря. Я бы на твоем месте воспользовался моментом. Долго я тебя здесь держать не смогу. До первого звонка начальства.

Разглядываю её. У меня к ней сотня вопросов.

- Как попала к Лобовым?

- Бабушкин дом снесли. А мне квартиру должны были дать в новом. Только стройку заморозили, - пожимает плечами. - Пришлось комнату снять пока. Деньги были нужны. Ну и вот...

- Точнее про "вот".

- Комнату я снимаю в двухкомнатной квартире. Деньги отдавала Вере Палне. Но мне не хватало. С работой после школы сложно. Спросила у Веры Павловны, не знает ли она людей, которым помощница по хозяйству нужна. Она к своему племяннику отправила. К Лобову. И - вот.