– Может, по пути залез? Когда для туалета остановились.

– Может быть. Но тут такое дело. Багажник всегда загружается наглухо, даже дверки с трудом закрываются. Потом остатки сумок в салоне размещаются. То есть просто так открыть дверку и прилечь внутрь не получится. Но тот узбек такой тощий был, что, наверно, через щель, не открывая дверки, пролезет. Решил, видимо, из пункта А в пункт Б проехать, минуя миграционщиков.

– И что с ним сделали?

– Не знаю. Он поглазел испуганными глазами, выскочил наружу и удрал со спортивной скоростью. Челноки даже опомниться не успели.

– Забавно.

– А было такое, что автобус с туристами, возвращаясь домой, на полпути сломался. Это был единственный случай поломки на трассе. Это даже не поломка, был сущий пустяк, но ехать было нельзя. Целые сутки люди жили около леса. Делать особо нечего было, у кого-то из них с собой гитара была, так они всё время песни пели, пока водитель ремонтом занимался.

– А позвонить, чтобы вызвать техпомощь? Или запасной автобус прислать?

– В то время ещё не было телефонов.

– Ай, точно. Всё время забываю.

– А ты знаешь, что пустующий сегодня «черкизон» даже в самый разгар бывал иногда пустым? Где-то в конце девяностых в один из дней между иноземными торговцами шёпотом разошлась молва, что нужно попрятаться и даже товары на прилавки не выкладывать. Они все ожидали обязательного разбойного пришествия скинхедов. Слух дошёл и до некоторых простых посетителей, мне Джамиля по дружбе тоже сообщила о возможном погроме. На всякий случай я укатила Икарус подальше от рынка и не прогадала. Группа бритоголовых действительно появилась, но к их досаде громить особо было нечего. Случилось это двадцатого апреля. Дата, до которой азиатам вообще бы дела не было, да и большинству людей тоже. А оказалось, что в этот день родился Гитлер, и скинхеды отмечают его своими смелыми похождениями. Так что азиаты и бача всегда с опасением ждали этот день и предпочитали не попадаться на глаза. Как на территории рынка, так и за его пределами.

И таких историй у Лиры полно. Они все в багажник Икаруса не поместятся. Есть и такие забавные, есть и неприятные о встречах с рэкетом и бандитами.

– Я не похвастаюсь, что была известной личностью на рынке, но знающие меня за спиной назвали по-особому.

– Небось, Красная шапочка? – предположила Катя.

– И так тоже пробовали, но это не было популярно и не прижилось. В основном «та бабёнка в красной беретке на красном Икарусе». И что поразительно, не было каких-нибудь прозвищ наподобие «баба с щербатым лицом». Потому что рынок был просто кунсткамерой с изобилием кривых, косых, искалеченных. Каждый день там были люди с фингалами, ссадинами, порезами, избитые и прочие ушибленные. Там своих травмпунктов целая куча была, и посетители в очереди выстраивались.

– Ты же могла бы там врачом работать.

– Могла бы. Но вот не довелось. Контингент не самый приятный, хотя врачу не положено разделять людей, надо всем помощь оказывать. У меня же изначально другие задачи были, о которых я уже не раз говорила. Мне нужна была подвижность. Но всё оказалось без толку.

Кстати, обожаемый ею Икарус давно стоит без работы. Его абсолютно некуда пристроить, от него все отворачиваются. После работы на стройке изредка были разовые заказы, которые почти не влияли на пополнение нашего бюджета. А на время карантина работы лишились все турагентства. Когда карантинные ограничения стали снимать, работа всё равно не появилась. Мы обсуждали допущение продать его, но Лира наотрез отказывается. Хотя если бы и согласилась, то продать старый Икарус – это надо ещё постараться, ведь такое старьё могут оценить разве что музейщики, а они и сами без денег. Так что автобус пока стоит за окном и используется, как спальня.