А она пришла. Мы её не знаем, и она нас не знает. Но оказалось, что второе несколько иначе должно быть сформулировано. Она нас не знает, но всё-таки знает. И при этом всё равно не знает. Непонятно, разумеется. В общем, как это было.

Прошло несколько месяцев после нашего новоселья. Мы уже неделю, как приехали с рейса. Мама что-то на кухне делает, папа, как всегда, валяется под рамой тягача. Ну а я читаю учебник по физике в ноутбуке.

Стук в дверь. Папа, наверно, больше некому. Руки грязные, не хочет дверную ручку пачкать. Мы с мамой одновременно подошли к двери. Открываем. Стоит она.

Кошмар! Вся белая! Ну да, так и есть. Блондинка! Неясно, крашеная или настоящая. И оттенок у волос, как будто альбиноска. Ещё и светлая одежда подчёркивает её белизну. Прямо ангел. Аж дурно стало от её вида. Вот только ангельского в её виде мы совсем не узрели. Внезапный визитёр в таком виде вряд ли будет источником добрых вестей.

И улыбается. Приветливо так, дружелюбно и неподдельно. Вот только нам с мамой от этой её улыбки одновременно тошно стало. Именно нас весь её образ только отталкивает. И улыбаться ей в ответ не только не тянет, но и хочется какую-нибудь пакость сделать. Стоим и обе смотрим на неё настороженно.

– Здравствуйте, я Ангелина, – представилась она голоском, звенящим, как колокольчик.

Ну всё! У неё ещё и имя соответствующее. Она мне подругой не станет. Подсознательно это само определилось. Её ведь, наверно, при рождении так назвали. И вон чего из неё выросло. Ангелина во плоти.

– Чего тебе? – спросила мама. Она только так и может.

А та не перестаёт улыбаться, как будто это её стандартное выражение лица и другого быть не может. Даже, если ей грубить в лоб.

– Мы с вами не знакомы, но у нас есть общие знакомые. Вы не волнуйтесь, всё в порядке. Причин для беспокойств совсем нет. Может, пустите меня? А то на улице холодно. У меня с собой и тортик есть.

Мы так засмотрелись на её кошмарную внешность, что совсем не обратили внимание, что у неё в руках. А следовало бы. Мало ли что принесла с собой незнакомая мадам. Действительно, тортик в тонюсеньких пальчиках.

– Иди позови папу, – указала мне мама, и я сразу побежала к нему.

Оставлять маму с посторонним человеком совсем не опасно. Она же сама кому угодно пригрозит опасностью. И в случае чего этот тортик и размажет по всей белой поверхности.

Батя увлечённо крутил гайки и не видел, что кто-то пришёл. Он даже счёт времени потерял, как это бывает при занятости в работе. Объяснила, что пришла какая-то неизвестная мадам, и надо бы совместно выяснить кто она, потому что та нахально попросилась к столу. Он вытер об тряпку руки, и мы направились в дом.

Заходим, гостья сидит в кресле. Всё также противно улыбается. Мама хлопочет на кухне, и я устремилась теперь уже к ней, оставив грязного папу в комнате с этой белобрысой дамой.

– Сейчас поможешь на стол накрыть, – сказала мама, и я вернулась в общую комнату.

Зрелище стало ещё более кошмарным. Сияющая белизной молодая женщина, да-да она очень молодая, и рядом чумазый батя в промасленной одежде.

– Кто это? – спросил он меня.

– Ангелина. Пока это всё, что она рассказала. Ты иди вымой руки пока, мы же с мамой сейчас на стол накроем.

Пока батя умывался, а мама заваривала чай, я оценивающе молча изучала гостью. Как же противно смотреть на эту её улыбку. И не знаю почему. Она же не враг. Но и не друг, конечно. Но я прям чувствую, что тут что-то не так. Чтобы не упасть в обморок от её вида, я пошла на кухню помогать маме.

Вскоре мы расставили на столе посуду, ложки, разрезали торт. Разлили чай. Расселись за столом. При этом все молчали, как будто ждали какой-то команды. Гостья тоже не говорила, пока делались застольные приготовления. И как же бесит эта её улыбающаяся морда! И мне кажется, что не меня одну.