- Прямо сегодня?
- А чего тянуть? У меня, как ты понимаешь, возраст поджимает. Мне некогда по сайтам бегать и рассуждать о том, как космические корабли бороздят просторы Большого театра!
Закрываю и этот чат. Сижу разочаровавшийся и смотрю в стену.
Сказочница! Где ты?
9. 9 глава. Улыбаюсь
- Давай попробуем начать всё сначала! - в который раз повторяет Илья, вышагивая туда-обратно по середине комнаты.
И я в который уже раз монотонно завожу свою старую заезженную пластинку:
- Ну, что? Что мы можем начать сначала? Разбитую чашку не склеишь! А если и склеишь, то она все равно будет пропускать воду! Просто дай мне развод! Отпусти меня и живи со своей... как там ее? Верой?
- Вероникой, - машинально поправляет он.
У Ильи и Вероники растет трехлетняя дочка. Собственно о том, что у мужа есть вторая, неофициальная семья я и узнала в момент рождения их ребенка. Его Вероника... конечно же, Вероника, имя ее я отлично помню, и Верой назвала сейчас специально... пришла ко мне на работу с коляской и маленькой недельной девочкой в ней. Гордо покачивала розовым свертком перед моими, скорее всего в тот момент, шокированными глазами и рассказывала, как сильно они с моим мужем любят друг друга.
Тогда для меня это известие было шоком. Помню, как после ее ухода, не прощаясь, сбежала с работы домой, как лежала в прострации, свернувшись калачиком на нашей супружеской постели. Тогда еще дочка со своим будущим (а теперь уже настоящим) мужем из института прибежала. Что-то там пыталась у меня выспросить. А мне запомнилось только, как ее Егор все время повторял: "Вы не плачьте, теть Марина, всё обязательно пройдет".
Он был прав. Всё прошло.
И вот сейчас я смотрю на своего, когда-то любимого, а сейчас просто... фиктивного мужа и не могу понять, за что? За какие-такие заслуги, за какие качества я когда-то обожала его? Зачем верила и рожала детей? Почему больше года после явления Вероники я не уходила от него? Как могла верить его обещаниям покончить с любовницей? И, самое главное, почему я все еще одна...
Илье сорок три, и он очень красив. Даже, кажется, стал еще красивее, чем был в двадцать, когда мы с ним познакомились. Миловидным чертам лица добавилось мужественности и лоска. Морщинки вокруг глаз прорезались четче, но и тело стало рельефнее, брутальнее... Я все еще считала его красивым...
- Марин, - он неожиданно присаживается на корточки передо мной и кладет одну руку на спинку стула, а второй вдруг прикасается к моей щеке. - Я всё понимаю. Я - мудак. Но не могу! Не хочу отпускать тебя насовсем! Я только тебя... Я тебя одну всегда! Веришь мне?
Его голос проседает от эмоций. И мне уже не кажется, что он пьян. Мне кажется, что в его глазах - боль, надежда, просьба о прощении и много-много чего еще - невысказанного, но настоящего, честного, сильного, и любовь, не названая им сейчас, но существующая, там тоже есть! Прислушиваюсь к себе... И ничего во мне не откликается на эти его чувства. Ни-че-го. Все умерло еще тогда...
Кладу ладонь на короткий жесткий ежик волос. Илья вздрагивает и закрывает глаза.
- Не надо так, слышишь? Ничего больше между нами не может быть! Ни-че-го. Когда любовь умирает, ее нужно просто... отпустить! Отпусти меня, Илья!
Он резко подрывается, с силой отбрасывая прочь мою руку.
- Хорошо! Отпущу! Без проблем! Но только Мотя отправится туда, куда ей уже давно пора отправиться!
Илья выбегает из комнаты, хлопнув дверью. А я еще долго сижу в прострации, пытаясь уверить себя, что в следующий наш разговор у меня обязательно получится его убедить. Потому что я знаю его. Он способен на такие жестокие решения. А я... Забрать с собой его больную старенькую тетку, глубокого инвалида, неспособного самостоятельно передвигаться, опекуном которой Илья является, не смогу. Просто потому, что он этого не позволит. Но и допустить того, чтобы эта женщина, так много сделавшая для меня, ставшая бабушкой моим детям, ставшая матерью для меня, оказалась в доме престарелых, не могу тоже! И Илья это знает...