Боцман, всё ещё сжимающий в здоровой руке бесполезный нож, вообще выглядел так, будто его обухом в лоб ударили. Лишь глядел то на кабана, то на меня.
Эйфория от победы и от здоровенной порции эдры быстро схлынула, сменившись досадой. Ну, вот, теперь новая волна слухов и пересудов обо мне обеспечена! Только-только удалось местных репортёров от себя отвадить…
Я тоже окинул взглядом тушу чудовища, и тело захлестнуло жаркой волной запоздалого адреналина. А ведь здоровенный, гад. К счастью, схватка закончилась быстро, и опасных сюрпризов он преподнести не успел. Но если бы я промахнулся хоть немного… Или силы удара не хватило бы… Это могло бы очень скверно кончиться. Ещё и препод вылез в неподходящий момент, чуть не сорвав мне всё дело…
Переведя дух, я исподлобья взглянул на Боцмана и проворчал:
– Знаете, что, Борис Георгиевич? Так, на будущее… Не надо лезть мне под руку, ладно?
Глава 2
– Ох, и скандал опять будет! Гейзехуза точно из ректоров попрут. Только-только ту историю с албыс забывать стали – и на тебе! Такую свинью ему опять подложили…
– Ага! Причём в прямом смысле.
– Но как эта зверюга там оказалась? Неужто с того берега приплыла? Там же река саженей в пятьсот, а то и больше!
– Почему обязательно приплыла? Может, по мосту перебралась. Ночью, например…
– Да там вообще целое стадо, похоже! Сначала-то на поросят наткнулись. Мелкие совсем.
– Значит, минимум одна матка тоже там пасётся. А то и несколько. Кабаны, бывает, в здоровенные стаи сбиваются…
– И как охрана-то это всё прозевала? Ещё пару недель назад весь парк вон с солдатами прочёсывали, когда убийцу Бергера искали…
– Кстати, а видели, как Кочан-то на это чудище с дрыном попёр? Не сдрейфил же…
– Так это не от большого ума. Чего ты такому кабаняке острой палкой сделаешь?
– Ой, кто бы говорил! Ты вообще дёру дал так, что только пятки сверкали!
– Мы за подмогой побежали!
– Ага, как же…
Я слушал оживлённо судачащих между собой студентов вполуха, больше занятый своими мыслями. Ребята же тараторили без умолку, скрашивая себе обратный путь к учебным корпусам. Мы шагали через парк напрямик, уже без хитроумных маршрутов, усталые, мокрые и грязные – оставаться дальше на берегу и устраивать костры для просушки уже, конечно, не стали.
Меня, к счастью, никто не донимал, хотя взгляды я на себе ловил постоянно. Но стоило самому оглянуться – как любопытствующие тут же прятали глаза. Да и вообще, держаться старались чуть в стороне – вокруг меня будто бы невидимая преграда образовалась радиусом в пару шагов. Даже приятели – Варя, Жак, Глеб Трофимов – держались чуть позади.
Колыванова на меня вообще, кажется, обиделась. Я сначала и не понял, почему.
– Варь, ты чего?
Девушка сначала дёрнула плечом и отвернулась, показывая, что не хочет разговаривать. Но тут уже забеспокоился и Жак – тоже начал её расспрашивать. Наконец, она неохотно проворчала:
– Просто… Жестокий ты, оказывается, Богдан. Зачем убивать-то было несчастную животину?
– Вот те раз… – опешил я. – А что ж, смотреть на него, что ли? Опасная зверюга-то. Кучу народа мог поранить, а то и убить.
– Но ты мог бы его просто… прогнать. Да и вообще, он же просто своё стадо защищал!
– А я – своё, – усмехнулся я.
– Ой ли? – прищурилась она. – Сдаётся мне, ты не потому на него накинулся, что ребят защитить хотел. А ради добычи.
– Ну зачем ты так, Варвара! – возмутился Полиньяк, но Варя, упрямо склонив голову, посмотрела на меня искоса.
– Ты вообще здорово изменился, Богдан. Раньше ты таким не был.
– Каким «таким»?
Она помедлила, подбирая слова.
– Хищник ты теперь. Я это прямо чую. Аж страшно становится.