– Если появится какая-либо информация, сразу сообщайте мне.

– Конечно.

– Увидимся через неделю на коллегии. Подготовьте подробный доклад! До свидания.

Солнце палило немилосердно. Оно с завидным постоянством утром залезало на небосклон, висело на небе до самого вечера, а часов в девять нехотя пряталось за забором.

Федор Семченко прошелся по круглому двору вдоль каменной ограды, подошел к бачку с водой. Она была теплая, но он все равно выпил немного и присел в тени, у каменного сарая, покрытого соломенной крышей.

Второй месяц они находились в этой тюрьме. Среди своих, русскоговорящих, он был тут за старшего. Захватчики сразу поделили их команду, всех прочих увезли куда-то, скорее всего, в другую тюрьму, расположенную незнамо где.

Место их заключения представляло собой круглый двор, окруженный каменным забором высотой метра три. Посреди двора большой сарай, тоже каменный, покрыт соломенной крышей. Раньше он, вероятно, использовался для скота. Обслуга – аборигены, невысокие, темные, как шоколад. Они убирались во дворе, приносили еду белым пленникам. Внешне дружелюбны, без признаков агрессии.

Охрана с автоматами дежурила у ворот и на четырех вышках, расположенных грамотно, с внешней стороны, вплотную к забору. Во дворе не было ни одного клочка мертвой зоны. Вся его территория простреливалась минимум с двух вышек.

Федор пару раз пытался установить контакт с охранниками, но они отворачивались либо угрожающе сверкали глазами и направляли на него автомат. Понятно. Им запрещено было разговаривать с арестантами.

Но Семченко все же удалось наладить отношения с одним местным парнем из обслуги. Это был африканец лет двадцати, коренастый, с короткой курчавой шевелюрой, блестящими белыми зубами и широким приплюснутым носом, прямо как у профессионального боксера. Этого парня по имени Нгале Федор приметил почти сразу. Заходя во двор, он всегда приветствовал арестантов доброй улыбкой, да и вообще вел себя с ними по-дружески. Видимо, обслуге не давался жесткий приказ на ограничение общения с пленными. Вот Федор и использовал это обстоятельство на все сто.

Через неделю пребывания в тюрьме Семченко решился подкупить Нгале. Во время приема пищи он подозвал парня к себе и незаметно сунул ему в руку сто долларов. При обыске захватчики не заметили эти деньги, лежавшие в одном из многочисленных карманов штанов Федора, и вот теперь он решился пустить их в дело.

Реакция Нгале была странной. Он изрядно испугался, едва ли не впал в ступор, огляделся по сторонам и шепотом спросил:

– Ми?

– Да тебе, – жарко прошипел ему в лицо Федор. – Ты только молчи, не показывай никому. Сайланс. Андестэнд?

Для убедительности он приложил указательный палец ко рту.

Нгале энергично закивал, затем вдруг схватил руку белого пленника и поднес к губам, собираясь поцеловать ее.

– Ты чего это? – Федор выдернул руку. – Я не поп, а ты не прихожанин. Всё, иди и молчи!

После этого Нгале приносил пленникам дополнительный паек: фрукты, орехи, бананы. Для простого африканца в Замбии, как позже понял Федор, сто долларов – это целое состояние.

Вся беда заключалась в том, что этот парень практически не знал английского языка. Поэтому общаться с ним было очень трудно.

Федор не знал, куда подевалась вторая часть группы?

«Где эти мерзавцы держат голландца Де Бура и француза Жюля? – раздумывал он. – Видимо, это была такая тактическая хитрость. Захватчики решили сразу разделить русских и европейцев, содержать нас в разных местах.

А как там Вахтанг? Будет ли он что-нибудь предпринимать, стараться выручить нас? Конечно. Сейчас он наверняка звонит в самые высокие кабинеты, ломится в их двери. Да только вот возможности у него, к сожалению, невелики. Посольства нашего здесь нет, спецназа тоже. Остается надеяться на добрую волю президента Замбии либо на помощь президента Зимбабве Роберта Мугабе, изображающего искреннюю дружбу к России».