(5) Пусть и мне не будет в укор, если у кого-либо из собравшихся зрелый возраст наступил позднее века Претекстата. На что уж диалоги Платона составлены согласно общепризнанным свидетельствам^>22, но ведь и Парменид настолько старше Сократа, что отрочество того едва захватило его старость, и все же между ними идет спор о весьма трудных вопросах. И Сократ начинает известный диалог, устроив спор с Тимеем [и с теми], кого, как известно, не было в то самое время. (6) Да и Парал и Ксантипп, отцом которых был Перикл [и] которых гораздо раньше сгубила известная дурной славой афинская чума^>23, рассуждают у Платона вместе с Протагором, задержавшимся в Афинах в [свой] второй приезд. Следовательно, [как] нам говорит пример Платона, не требуется, чтобы годы [жизни] встречающихся [людей] были строго согласованы^>24.

(7) Но, чтобы легче было показать и отметить [то], что было сказано всеми [участниками встречи у Претекстата], мы ввели Деция, выведывающего у Постумиана, какая именно это была беседа и между кем. И, чтобы нам более не препятствовать желаниям читателя, разговор Деция и Постумиана сделает теперь известным и [то], какое у этого собеседования было начало, и [то, в каком] порядке оно происходило.

(1) [Деций]: «Что до меня, я ждал твоего прихода, Постумиан, и благоприятного момента, чтобы задать тебе вопросы, для чего эти праздники, занимающие большую часть месяца, посвященного Янусу^>25, очень кстати. Ведь в иные дни, которые заняты у тебя обсуждением тяжб, почти никогда нельзя найти и часа, чтобы ты либо не защищал дела своих подопечных в суде, либо не изучал их дома. Ныне же, – ведь я знаю, что ты не посвящаешь досуг вещам серьезным, а не пустяковым, – я прошу тебя, если позволишь, поведать о том, что [и] тебе самому, насколько понимаю, доставит удовольствие, и мне угодит. (2) Первое, о чем я хочу спросить тебя: был ли ты на торжестве, возобновляемом с непрестанным веселием на протяжении довольно многих дней? А второе: принимал ли ты участие в беседе, о которой говорят среди первых [людей государства] и которую превозносят величайшими похвалами? О ней я бы [и] от отца услышал, если бы он, отбывший из Рима после тех пиров, не задержался в Неаполе. Но недавно я был среди неких [людей], восхищающихся силой твоей памяти, позволившей тебе многократно воспроизвести по порядку все, что тогда было сказано».

(3) [Постумиан]: «Одно [только] то, Деций, – как ты и сам, насколько позволяет твоя молодость, мог видеть и слышать от [своего] отца Альбина – казалось нам наилучшим на всем пути жизни, чтобы я, поскольку была бы возможность отдохнуть от защитительных речей при тяжбах, способствовал какой-нибудь встрече и собеседованию образованных и тебе подобных людей. (4) Ведь хорошо воспитанный человек нигде не может отдохнуть ни с большей пользой, ни более достойно, чем в благоприятной обстановке ученого и непринужденного разговора и учтивых вопросов и ответов.

(5) Что до пира, о котором ты спрашиваешь, ты говоришь несомненно о том, который недавно был у Веттия Претекстата с участием ученейших [людей] из знати и прочих и [который], переносимый затем [в дома] к другим [участникам пира], приобрел разнообразие вследствие приятной перемены мест?»

[Деций]: «Я собирался спросить о том самом [пире] и хотел бы, чтобы ты описал, каков он был. Поскольку все прочие участники пира являются твоими друзьями, не думаю, чтобы ты от него уклонился».

(6) [Постумиан]: «Конечно, мне следовало присутствовать там, и мой приход не был бы нежеланен, но в те дни мне было нужно изучить многие дела друзей, я, приглашенный тогда на обед, ответил, что это для меня время размышления, [а] не еды, и убедил, чтобы они поискали другого [человека], никаким занятием сильно не увлеченного и свободного от забот. (7) И так было сделано. Претекстат велел, чтобы вместо меня был приглашен речистый и образованный муж Евсевий, выдающийся ритор среди греков – [причем] все признали это в наш век, – достаточно знающий латинскую науку».