– Кстати о цене, господин сателлит, – дверь приоткрылась и в щель пролезла бледная голова с редкими седыми волосами. Взгляд безумнее, чем у ошарашенного солдата. Глаза на меня смотрят, но будто сквозь меня глядят. Голова улыбнулась. – Давно не виделись с вами… Я…

– Знаю.

– Прекрасно, – человек зашел. Черная мантия на нем, но золота, как у многих тут, на ней нет. Безбожник. – Тогда пропустим прелюдию…

– Номен, прекрати! Он только очнулся!

– Да брось, док. Самое время. Думаешь, он хочет полежать, отдохнуть, поболтать с «Лизой» – как-то пренебрежительно бросил этот человек имя. Да, это имя автоматона, но…

Черт. Я никогда в жизни не смогу понять кондукторов. Они отрекаются от церкви ради науки. Тратят целую жизнь, чтобы пощупать человеческую душу, и едва ли подбираются к этому близко. Все, на что они способны, как это грузить бестелесное в колбу и совать это бестелесное, вечное, в печь.

– Автом… матон. Глядит на меня, – пытаюсь отвлечь их. Прекратить спор. Меня пугает эта машина. Ее щелчки, ее движения. Ее стеклянный глаз смотрит на мое лицо не переставая.

– Видишь, он тоже это почувствовал! – обратился доктор к кондуктору. – Он точно все понял. Сателлит, это Лиза. Помните мою помощницу, которая лечила вас от гнилости? Вы с ней тогда очень долго болтали. Она много про вас рассказывала.

– Дальше.

– Ну… она тоже заболела. Но в отличие от вас…

– Да! – воскликнул кондуктор, воодушевленный темой. – И я поместил ее в этого автоматона. Как она и просила. Сказала, что хочет помогать другим нуждающимся. Таким, как господин сателлит. Ведь эти нуждающиеся для нее очень дороги!

– Помните? Вы же помните ее?!

– Нет, – не стал я врать.

Я и вправду ее не помню. Ни лица, ни голоса. Был в голове образ, но и тот ускользает, стоит только его потревожить.

Доктор замолчал и посмотрел на машину. А та не изменилась в «лице». Так же смотрит. Будто с благоговением.

– Не переживайте господа! Может остаточные свойства души и есть в этой бездушной железке, но она уже не сможет воспринимать информацию. Так что, господин сателлит, если вы ее сейчас отвергнете, то она не расстроится.

Он бесспорно прав. Даже мне было бы больно, если бы кто-то сказал, что не помнит меня.

Но машина стоит недвижимо. И смотрит.

– Эх вы… – сдался врач. – Она же была такой прекрасной и чуткой девушкой. Знаете, печально, когда твой ученик не доживает и до двадцати пяти. Уходит в самом рассвете сил. И все, о чем она думает перед своим концом, так это о вас, негодяях, которые и вправду нуждаются в ней.

Негодяях?

– Повезло тебе, что господин сателлит сейчас без связи с телом.

– Нет, все в порядке, – пытаюсь утешить его я. Странно и необычно для меня. Кажется, этот доктор и вправду вернул меня с того света. Пусть и словами. – Но я действительно ее не помню.

И так даже лучше. Намного лучше, чем если бы я помнил ее как темное пятно на своем прошлом, или заклятого врага. Она не делала ничего плохого. И это уже хорошо.

– Спасибо за теплые слова, господин сателлит.

– Ну что? Мы перейдем к делу или так и будем тут любезничать с железкой?

– К делу, – бросил я. Он снова прав. Болтать попусту – трата времени.

– Я, как самый богохульный и антигуманный работник этого замка, хочу провести на вас эксперимент, господин сателлит. Я не могу рассказать подробности, но ваша светлая душа меня и вправду интересует. Позвольте продемонстрирую, – старик достал из коробки какой-то модуль с проводами и подключил его к разъему на поем правом плече. – Чувствуете?

– Да… больно. Покалывает, – без эмоций ответил я, но внутри был невероятно удивлен. Я что-то чувствую.