Ивняк сменяется березой по колено, синими всплесками горечавок на проплешинах, с которых едва стаял снег. Появляются редкие группы низкорослых кедров, мягкие бугры и между ними – круглые карстовые ямы с черными торфяными лужами на дне, в изумрудной оторочке осоки. Тропа превращается в условный пунктир. Несколько раз я замечаю следы косули, и старые, и совсем свежие. Звери ходят здесь чаще, чем люди.

По правую руку темнеет группа кедров побольше. Я хорошо помню стоянку под ними, но след ведет мимо, и Караш, не повернув головы, проходит мимо, даже не пытается потянуть меня к месту, где его наконец ждет отдых. След Суйлы уводит прочь от знакомой тропы. Впереди рушится с неба дальний склон ущелья, синий в вертикальных полосах: черные линейки кедрачей, белая пена падающих в пропасть ручьев, зеленые полотнища полян, повисших под невозможным углом. Куда ее черти понесли, хмуро думаю я; мы туда не ходим, там всё вниз и вниз, немного красоты, а потом – бездна. Я представляю, как уклон становится все круче; конь цепляется за оползающую осыпь, скользит, задние копыта отрываются от земли… Меня мутит. Я глубоко втягиваю носом воздух – и чувствую запах дыма.

Костерок у Аси жалкий и дымит беспощадно – видно, подбирала с земли всякую трухлявую дрянь. Сама Ася, присев на корточки, возится у ноги расседланного Суйлы – неумелыми пальцами привязывает толстую, плохо гнущуюся веревку.

Ну, догнала, думаю я, и что теперь? А вот что: я должна ее вернуть. Но это – завтра. Ночевать придется рядом и вполглаза: неизвестно, куда и когда ее понесет, да и за Суйлой лучше присмотреть. Чуть дальше маячит еще одна группка кедров, можно встать там. Все равно, конечно, будет противно… ну и ладно. Переживу. Обе переживем, перетерпим. А к утру Ася, может быть, протрезвеет. Лишь бы спустить ее до базы – а там пусть катится к черту.

Ася путается в петлях узла и, ругнувшись сквозь зубы, принимается заново. Я тихонько тяну повод: самое время незаметно уехать. На глаза снова попадается костерок. Закопченные камни вокруг огня, опаленные рогатины, рядом – плоско подрубленное сверху бревно. Надо же, стоянка, хоть и заброшенная. Хорошее место. Два огромных кедра, перепутанные выпирающими из земли корнями, закрывают от ветра и дождя. Где-то совсем рядом журчит ручей, и поляна для коня отличная… и вид…

От зрелища вертикального склона меня снова ведет – всадника, зависшего над пропастью, никак не выкинуть из головы. Хорошая стоянка, но какая-то тревожная. Беспокоящая. И неуловимо знакомая: как будто она мне снилась. Или я на самом деле была здесь, но забыла, забыла напрочь

(лапки с поджатыми пальцами и бурыми скрюченными когтями как неопрятные ногти лапки тычут в темнеющее небо деловитые голоса дай сюда поверни держи кровью пахнет так густо залепляет ноздри залепляет глаза не хочу быть здесь не надо проснуться это спальник перекрутился не дает дышать проснись)

…На углях кое-как пристроились две ржавые консервные банки с водой. Кружка и мятый чайный пакетик ждут на бревне. Рядом вялым завитком свисает плоский пакет майонеза. Точно, невпопад радуюсь я, она у меня майонез возила, а еще повидло и шоколадную пасту. Пасту я у нее забрала вчера, последнее повидло доели три дня назад, а майонез с утра кто-то выдавливал, проглаживая пакет щепочкой. Я тогда подумала, что надо его сжечь, да отвлеклась, а потом он исчез. Теперь понятно куда. Своих запасов у Аси, похоже, вообще нет. Да о чем она думала?!

Да и плевать. Я вдруг разом чувствую, до чего промерзла, устала, проголодалась. Сейчас бы мяса… Невольно представляю здоровенный багрово-черный кусок мякоти на просторной изрезанной доске и как я примериваюсь к нему с острым ножом, аккуратно убираю пару прилипших травинок и пропитанный кровью обрывок ягеля