– Отшельники, это из-за вас.

Семён как-то сказал жене:

– Шахта забрала силы у меня, а ты, ведьма, – при этом показал кривым пальцем на Агафью Кирилловну, – вымотала мне нервы.

– Бесстыжий! – охотно подключилась к разговору Агафья Кирилловна.

Иногда их перепалки заканчивались дракой, но это было давно, теперь Семёну не до драки – нет здоровья. Жизнь под одной крышею с «врагами», как в гневе он называл супругу и внучат, родила в душе его неприязнь к своей родне. И нередко после очередной ссоры он размышлял, как бы старухе отомстить. «Ну, погоди, в долгу не останусь, только бы случай представился». Но случай всё не представлялся.

Был он бережливым всегда – и когда копейку зарабатывал, горбатясь на господ, и после революции, работая в забое, где деньги давались взамен утраты здоровья. Со временем бережливость его перешла в подобие болезни. Оставив шахту и имея некоторый запас купюр, он всё же чувствовал беспомощность, так как прекратилась зарплата. Потом война, когда не доставало еды, зато появились дополнительные рты в виде внуков. И чтоб выжить в это время, когда простые продукты стали роскошью, Семёну приходилось доставать деньги из заначки, и теперь вряд ли что у него осталось. Однако ему всё равно хотелось доказать окружающим, что не «пропащий» он человек, как говорила Агафья.

После поисков не тяжёлой работы он составил договор с совхозом на охрану картофельного поля, что простиралось возле кладбища. Он засунул в рюкзак полушубок, дырявые валенки, в тряпицу завернул краюху хлеба, соль и потопал со двора. «К Полине направился, пусть идёт, всё равно никакого толку нет» – подумала Агафья Кирилловна. А дед, соорудив у родника шалаш, стал подкапывать картофель и печь его на костре. Соли взял он достаточно, ручей был под боком. Ночью он подкидывал в огонь ветки, показывая ворам, что сторож не спит.

– Уже неделя, как старик ушёл к дочке…– поделилась Агафья Кирилловна с соседкой.

– Ты что, он стережёт картофельное поле у кладбища, там и шалаш его, – прояснила ситуацию соседка.

Агафья Кирилловна удивилась. И подумала: «Надо хлебца ему отнести и маслица». Приготовив узелок, она позвала внуков.

– Отнесите, хлопчики, дедушке покушать, шалаш его у кладбища, найдёте?

– Найдём! – хором ответили внуки.

До кладбища было километра четыре.

– Пойдём на станцию, оттуда на товарняке покатим, там идёт линия в сторону совхоза, – предложил Вовка.

– Пошли! – согласился Сашка, загоревшись желанием прокатиться.

Но на ветке в сторону кладбища стоял один лишь вагон, да и тот без паровоза.

– Придётся топать по шпалам, – вздохнул Вовка. – Этот путь мимо кладбища идёт.

– Откуда знаешь? – спросил Сашка.

– Мы катались здесь с ребятами, – важно ответил Вовка. – На ходу запрыгивали на ступеньку. Пошли…

– Вова, а вагон ведь стоит на уклоне…

– И что?

– Стоит, потому что на тормозе.

– Понял… Пошли, знаю, где тормоз.

Они забрались на площадку открытого тамбура.

– Вот он. Сейчас покручу, – прошептал Вовка.

– Крути! – воскликнул Сашка. – Может, поедет…

К их радости, вагон стронулся с места и начал медленно ползти, постукивая на стыках. Уклон увеличивался, и вагон набирал скорость; вот из виду скрылись здание вокзала и поле станционных путей. А вагон катился и катился. Быстрым аллюром проехали кладбище. Но вот путь выровнялся, замелькали медленней шпалы, реже застучали колёса. Вовка вспомнил про тормоз, но вдруг послышался свист догоняющего паровоза. Вовка, держась за поручни, крикнул:

– Санька, паровоз догоняет, прыгаем!

Они скатились в траву, что росла у насыпи.

– Спрячь голову, – закричал Вовка. – Могут заметить!