Может, я и отпустил бы его, если бы он и оставил жить моего товарища. Отбирая его жизнь, зверским способом. Раздирая его, ножом уродуя каждую часть его тела. Вырезая его глаза, поджигая практически заживо. Он еще дышал, он мог бы выжить, но судьба решила все иначе.

Он приходил ко мне во снах, часто я его видел. Его синее лицо, стеклянный взгляд и легкая ухмылка на лице, окровавленная шея со следами моих рук, выступающими венами на висках. Он только смотрел на меня, не подходил ко мне, ничего не говорил, просто смотрел. Иногда снились фрагменты момента, когда я его душил. Иногда я просыпался в холодном поту в окопе среди ночи. После этого мне обычно не спалось.

Я выходил на улицу, садился на брёвнышко вместо стула и медленно скуривал сигарету, слушая несколько минут тишины…

Возможно, после этих снов, я стал себя накручивать…

Попарившись и окунувшись в холодный бассейн после парилки, мысли встали в ряд «Всё будет как надо»! подумал я.

Присоединившись к своим сослуживцам, не зная, зачем, я поднял тему для разговора «А правда ли командиры могут определить с точностью, что боец может погибнуть в этом бою?» В самом деле, так и есть, некоторые командиры действительно могут определить такой факт.

Всё выдаёт лицо, глаза теряют свой блеск, лицо становится симметричным, появляется туманность в сознание, спокойствие, пропадает авантюризм, появляется безмятежность. Хорошие командиры старались таких ребят оградить от опасности, не ставить их на более опасные точки, но это не про наше командование, у нас, к сожалению, было иначе…

Я был разочарован в нашей армии, нет той сплочённости, как может было и раньше, в последнее время командование интересовало только деньги, жизнь ребят шла на произвол судьбы. Не было понимания со стороны руководства, свои же могли обнулить без задней мысли. Порой на заданиях мы сидели на одной банки тушёнки и бутылки воды, которая давалась на три дня, гуманитарная помощь не всегда к нам могла дойти. Не нравятся такие условия? Жалуешься? Тогда отправим в самое пекло, где обратно уже не выйдешь живым. Ну, как говорится, ты не первый и не последний. Прорвёмся!

На следующий день мы уже были на передовой… шли на боевое задание Харьковского направления, лиман. Это мой роковой день. У меня жутко болела голова, после вчерашних посиделок. Держа в руках оружие, я был готов к бою.

Большая группа штурмовиков двинулась в атаку в ночь с 5 на 6 мая. Это была засада. Мы не ожидали, на нас шли танки, поджидали снайперы. Когда я увидел, как пуля прилетела моему сослуживцу в голову, меня одолела ярость, я, крича, бежал на встречу пулям, с такой мощностью и силой, стреляя во врагов, убивая их со звериной злостью, крича от боли, душевной боли за своих братьев. Мне в плечо попала пуля, кровь стекала по руке, я упал на колени, скорчившись от боли, понимая, что отпускаться сейчас нельзя.  Еле поднимаясь на трясущих ногах, пытаясь отползти в сторону, но даже эта боль не сравнится с той, что я испытывал в душе. Я боялся смотреть по сторонам, я слышал выстрелы, но пули не касались меня, крики, шум рации, распоряжения командира. Через силу встаю на ноги, немного покачиваясь от слабости, держа окровавленное  плечо,  я поднимаю глаза в небо, замечая, как в меня, летит снаряд, в этот момент моя жизнь пролетела прямо перед глазами начиная с самого начала…

Сначала ты делаешь первый шаг, шаг на встречу к новой истории, которая с каждым твоим нарастающим годом меняться.

Потом твой первый день в детском саду, где, отрывая руку от мамы, тебя ведут в группу, где много таких же маленьких человечков как и я, плача ты хочешь обратно на ручки, но дверь закрывается и мама машет тебе рукой в окно.