Она испуганно дёрнула рукой и открыв глаза, с недоумением и страхом в глазах посмотрела на Елену Владимировну.

– Успокойся, девочка, я твой врач, давай, я пощупаю низ твоего живота и посмотрю, остановилось ли кровотечение, – успокаивающим тоном сказала Елена Владимировна.

Сашенька расслабилась, позволил осмотреть себя, Елена Владимировна удовлетворённо прикрыла покрывало и взяла Сашеньку за руку.

– Может тебе хочется чего-то вкусного или особенного? Чем ты занимаешься? В школе ещё учишься? У тебя красивый цвет волос, я тоже хотела такие волосы, как-то покрасила, но… видимо, не тот цвет краски подобрала. Чем ты красишь волосы? – спрашивала Елена Владимировна, хотя прекрасно знала из истории болезни, что Сашенька, студентка института иностранных языков.

Сашенька невольно улыбнулась, эта женщина ничего не говорила о её состоянии, об отце и Вадиме.

– Я учусь в институте, а волосы я не крашу, они у меня рыжие, от прабабушки достались, – ответила Сашенька.

– Эх, ну почему такие шикарные волосы и не мои? Ты выглядишь школьницей, старшеклассницей, правда! Знаешь, я принесла бутерброды, думала поесть в обеденный перерыв, но одной так не хочется, может составишь мне компанию? Пошли в мой кабинет, там нам никто не помешает, – убирая капельницу, которая уже почти закончилась, сказала Елена Владимировна.

У этой миловидной женщины, тоже была дочь, кстати, старшеклассница и она с ней не справлялась. Её Наташенька очень изменилась, не просила, а требовала деньги, говоря, что сейчас у всех в её классе есть деньги. Одевалась вовсе не как школьница и макияж был ужасным и вызывающим, как казалось Елене Владимировне. Всё бы ничего, но с дочерью женщина не находила общего языка, ведь вырастила её одна, муж оставил её с ребёнком и ушёл к другой. Сказать, что они жили бедно, Елена Владимировна не могла, правда и достатка в доме не было, что очень раздражало Наташу, она говорила об этом, как об унижении, говорила, что даже друзей пригласить к себе не может, ей, видите ли, стыдно.

Елена Владимировна пыталась понять дочь, но с каждым днём, между ними росло отчуждение. Глядя на Сашеньку, на её измученное, бледное лицо, Елена Владимировна понять не могла, что же не хватает этим людям, ведь живут так богато… Сашенька с трудом поднялась, её пижама была в пятнах крови, Елена Владимировна заметила её испуг и смятение, тут же взяла халат и накинула ей на плечи. Но идти, Сашенька не смогла, у неё закружилась голова и она, тут же сбросив халат, легла на кровать и прикрылась покрывалом.

– Хорошо, я принесу бутерброды сюда, да и обед, верно, скоро принесут. Я распоряжусь, чтобы тебе принесли, – улыбаясь, этим разряжая обстановку, говорила Елена Владимировна.

– Я бы домашние котлеты поела, как моя бабушка готовила, с гречкой, – тихо сказала Сашенька, не зная, может ли она просить.

– Надо же! Как раз сегодня в нашей столовой готовили котлеты с гречкой, – непринуждённо, засмеявшись, ответила Елена Владимировна.

Просто она знала, что в этой клинике готовили разные блюда, больные платили за всё и за лечение, и за обеды, завтраки и ужины, чтобы из дома близкие ничего не приносили.

У Сашеньки от удивления расширились глаза.

– Как это? Это же клиника… домашние котлеты готовят? – удивилась она.

– Ну да! Видимо знали, что лежит тут красивая девушка и захочет поесть котлеты с гречкой. Ты отдыхай, скоро всё принесут, – ответила Елена Владимировна, собираясь выйти.

– Останьтесь! Прошу Вас… – попросила Сашенька.

Работа Елены Владимировны закончилась, она собиралась идти домой, хотя дома её никто не ждал. Наташа приходила не раньше полуночи, совершенно не слушала маму, делала всё по-своему и Елена Владимировна не могла с ней справиться, девочка просто её не слышала и не видела. Хотела было повести дочь к психологу, но та стала кричать, что она не сумасшедшая, грубила матери и у женщины опустились руки.