…Майпранг вздохнул. Назад дороги, увы, не было, но этой ценой его семья, его стая была спасена…

Он весь день провёл на берегу в компании других сарматов и Богдана. Погибших в море неизвестных греков-византийцев похоронили на небольшом утёсе, с которого открывался вид на море. Похоронили с почестями, соответствующими воинам, – права Аглая, не были они врагами, мир и покой их душам!…

Радомир появился ближе к концу дня – бледный и угрюмый. Захворал что ли воевода? А может, опять с Чеславой своей поцапался – до чего ж вредная баба оказалась! Майпранг старался забыть их первый и последний разговор тогда, на драккаре, но злые слова время от времени всплывали в его памяти, вызывая одновременно ярость, недоумение и отвращение…

Камару решено-таки было восстановить – оказалось, что не так много для этого потребуется времени и усилий. «Вот и флот у тебя свой, вожак!» – ухмыльнулся водник. Да, флот – это хорошо! Маленькое, юркое и проворное судно могло пригодиться там, где драккар великоват. А может… А может, и впрямь отдать его Аглае – пусть потешится? Майпранг нахмурился и покачал головой: уж лучше привязать в шатре!…

Их юрта немного отличалась размерами от прочих. Даже кочуя с места на место, сарматы умудрялись создать какое-то подобие уюта в своих временных жилищах, а уж тут развернулись вовсю! Тканые и плетёные разноцветные ковры, расшитые замысловатыми узорами подушки, резная и чеканная посуда… В его жилище спальня, где обитали они с Аглаей, при помощи плотного полога отделялась от детской, а с потолка свисали знакомые пёстрые амулеты. Войдя внутрь, Майпранг втянул ноздрями запах родного дома – когда-то он и не думал, что это может быть так приятно.

В темноте, сопя, завозилась Аглая. Раз сопит – значит, до сих пор обижается, это сармат уже уяснил. Скинув по пути рубаху, он бесшумно приблизился и накрыл её губы своими. Она не ответила на поцелуй, мало того – крепко сжала губы. Ах, вот как! Он чуть улыбнулся в темноте и запустил руки к ней под рубашку, оглаживая тело, а потом почуяв-уловив её лёгкий прерывистый вздох, спустился ниже, проводя дорожку влажных поцелуев от шеи вниз.

– Пранг… , – выдохнула она, прижимая его голову обеими руками к своему животу и не позволяя спуститься дальше.

Без труда разжав её руки, сармат снова улыбнулся и продолжил начатое, потонув в череде её тихих стонов и доведя её почти до финала.

– Пранг… Всё, всё, сдаюсь!…

– Точно??? Не будешь больше воле богов да моей противиться? – шутливо-грозно спросил он, нависая сверху.

Аглая отчаянно помотала головой. Она уже плавилась от желания, поэтому стоило ему войти, как буквально через пару мгновений её тело пронзила сладкая судорога. Даже не пытаясь собрать воедино разлетевшееся разноцветными брызгами сознание, она исступлённо царапала плечи и широкую спину возлюбленного, отдаваясь его ритму…

Возмужал волк! Три года морских походов не прошли даром – под смуглой кожей, расписанной причудливыми линиями татуировок, бугрились твёрдые, как камень, мышцы, плечи ещё больше раздались вширь, но тело сохранило прежнюю гибкость. По-юношески залихватский «конский хвост» остался в прошлом – теперь волосы вожака были гораздо короче, неизменными оставались лишь выбритые по-воински виски…

…Аглая, закусив губу, приняла в себя последний резкий толчок, и сармат, глухо застонав, обмяк и ткнулся лбом ей в плечо. Потом перекатился на спину, тяжело дыша.

– Когда в поход, Пранг? – помолчав, всё же спросила она.

– Через пару-тройку дней. Сейчас Богдану не терпится камарой заняться: говорит, почти не пострадало судно. Дыру залатать, мачту поставить – и плавай себе!