Первым делом Пьер заставил полицию проверить все входы и выходы его огромного дома, обшарить густо заросший сад и прилегающие улицы. Затем, теряя самообладание, уволил всех слуг, оставив только Жоржа, своего старого проверенного управляющего. Максимилиан, глядя на все это, обхватил голову руками, старательно пряча глаза. От страха у него стучали зубы. Его хорошенькое, миловидное лицо двадцатилетнего повесы имело крайне глупое выражение.

«Боже, что мы натворили… Если картина всплывет в России, в провинциальном музее…»

– Не волнуйся, ничего не всплывет. Бьюсь об заклад, наша картина из коллекции папы – это, скорее всего, подделка. Музейщики вернут ее обратно. И тогда все будет хорошо. А пока полицейские пусть поищут. Пусть отрабатывают деньги налогоплательщиков, – рассмеялся Андрэ.

Но самому Максимилиану было не до смеха. Через полчаса его вынужденного затворничества в собственной комнате к нему поднялись полицейские. Битый час его допрашивал сам комиссар, но не смог добиться ни одного внятного ответа. Положение спас Жорж, который сказал полиции, что молодой господин спал всю ночь в своей комнате на втором этаже. То же самое он сказал и его отцу. Максимилиан с благодарностью всунул в руку управляющего пару сотен евро и исчез из поля зрения. Он отправился к себе, в свою квартиру неподалеку от музея Пабло Пикассо, которую ему подарил отец на совершеннолетие.

Только к вечеру он осмелился вернуться домой, в их дом в районе Сен – Жермен де Пре. Он долго бродил по комнатам в поисках отца и нашел его в оранжерее, соединяющей основной корпус здания и соседний гостевой домик. Пьер сидел на скамье, горестно опустив голову. Его руки дрожали, а голос был чужой и хриплый. Он говорил сам с собой, вздрагивал и плакал.

– «Шарлотта», моя дорогая«Шарлотта», – донеслось до Максимилиана, и заставило его содрогнуться…

Прусская империя. 1708 г. Замок Вольфенбюттель

– Шарлотта, моя дорогая Шарлотта… Подойди ко мне, дитя мое…

Герцог улыбнулся, протянув девушке свою тонкую бледную руку, унизанную драгоценными перстнями. Шарлотта сделала реверанс, немного робея и путаясь в длинном шлейфе платья. Ее худенькие плечи дрожали. Маленькой немецкой герцогине было всего пятнадцать, – возраст, который уже вполне считается брачным.

Она давно покинула родителей и родной Вольфенбюттель, поселившись под опекой дальней родственницы— польской королевы Кристианы Бранденбургской. Вначале она воспитывалась при дворе Августа Сильного, ее супруга, в Дрездене, затем переехала в Торгау, где стоял двор королевы. Все эти переезды сделали ее жизнь невероятно насыщенной. Ей приходилось постоянно перестраиваться, – при дворе польского короля царили одни порядки, при дворе королевы, с которой король был в фактическом разводе и открыто жил со своими фаворитками, были другие.

Сегодня же ее впервые пригласил аудиенцию ее родной дед, герцог Антон Ульрих Брауншвейгский, глава их дома. Решался очень щепетильный для Вельфов вопрос, – вопрос замужества Софии Шарлотты.

– Оставьте нас, господа, – приказал герцог, обращаясь к подданным. Шурша платьями, дамы и сопровождающие их кавалеры немедленно ретировались. У трона остался лишь личный секретарь правителя.

– Шарлотта, наконец, мы сможем поговорить наедине.

Девушка вновь поклонилась, и по знаку приблизилась к трону. Теперь ей был отчетливо виден припудренный завитой парик, обрамлявший усталое лицо Антона-Ульриха, ее деда, главы дома Вельфов, старинного немецкого рода, к которому принадлежала и она, маленькая герцогиня Вольфенбюттельская.

– Я нашел тебе жениха, моя дорогая.