На стылом весеннем перекрестке около сине-белых «Жигулей» ошивался гаишник. При появлении «хаммера» он насторожился, как кошка при виде аппетитной, но слишком крупной крысы. Однако Валерий сам притормозил возле стража порядка и спросил:

– Гостиница завода «Заря» – это как проехать?

– У них вообще-то две гостиницы…

– Которая лучше.

– Прямо, второй поворот направо, до ближайшего светофора и еще раз направо. Трехэтажный дом с розовой краской. Голицына, пятнадцать.

Валерий сунул гаишнику какую-то мелочь, тот обрадовано подхватился и припустил к своей машине.

Нестеренко тронулся в указанном направлении.

А белые «Жигули»? Белые «Жигули» давно уже загнали куда-нибудь в здешние или брянские болота. Или так бросили… Из белых «Жигулей» следует очень важный факт: киллер не ждал Игоря всю ночь, а приехал за полчаса до возвращения Игоря. И через пятнадцать минут после того, как Игорь позвонил и попросил прислать машину. А из этого вытекает другой важный факт. Во-первых, можно попытаться отыскать место, где белые «Жигули» отсиживались, дожидаясь отмашки. Во-вторых, отмашку дал кто-то, кто мог слышать, что Игорь вызвал машину, именно вызвал, а не сел в нее: «Жигули» пожаловали в слободку почти одновременно с приездом шофера на завод. А так как таких людей достаточно мало, то процедура вычисления нужного из них проста и наглядна: берешь каждого по алфавитному списку, снимаешь штаны, вставляешь в задницу паяльник и смотришь, который расколется… Если имя стукача начинается на А, считай, что тебе повезло. Если имя стукача начинается на Я, считай, что не повезло всем тем, кто был перед ним…

Ну, а если информацию сняли с телефона, то что уж тут поделаешь – издержки производственного процесса…

На этот раз Валерий заплутал: то ли мент назвал ему не правильный поворот, то ли еще что, а только Нестеренко пришлось обернуться вокруг квартала: плохо освещенные дворы утопали в сугробах, посереди улицы шла разбитая ледяная колея, машину Валерия при торможении закрутило, и он едва не придавил серый «опель», одиноко торчавший меж двух сугробов с работающим двигателем.

Гостиница оказалась с другой стороны квартала: никакой таблички на здании не было, но перед стеклянным входом на тщательно расчищенной стоянке виднелись три темно-вишневых джипа с московскими номерами. Стоянка была широкая, метров двадцать, и обрамленная сквериком с вечнозеленым кустарником и смутно выступающими из темноты голубыми елями. В отличие от Игорева дома, убийств перед гостиницей еще не происходило, и скверик вместе с улицей тонули в снежном мраке. Единственным освещенным пятном была лампочка у стеклянного входа, приподнятого гранитной лестницей на метр от земли.

Валерий притер «хаммер» к бровке, поднялся по высоким ступеням, с которых был тщательно сколот лед, и дернул за ручку двери. Дверь, по позднему времени, была заперта, и Валерий надавил на кнопку звонка.

В следующую секунду он бросился ничком на крыльцо, беспощадно марая дорогой костюм и стодолларовый галстук. Сухо треснул выстрел, и в стекле двери, там, где мгновение назад находилась голова Валерия, образовалась аккуратная дырочка, обрамленная снежинкой трещин. Валерий, еще в падении выхвативший пистолет, выстрелил в темноту под елками. Он бил туда, откуда полыхнула вспышка, и, судя по всему, попал: на снегу, за кустами, кто-то громко завозился и вскрикнул. Валерий покатился по ступеням вниз, неизвестный выстрелил снова и снова, пуля чиркнула о гранит там, где только что лежал Валерий, отрикошетила и впилась в руку пониже плеча. Пуля была девятимиллиметровая – болевой шок оказался мгновенный и очень сильный. Валерий, прекрасно освещенный фонарем, почти теряя сознание, выстрелил второй раз. В кустах что-то шумно обрушилось и стихло.