– Постыдился бы, – не узнавая собственный отстраненный голос, произнесла Сапфир, – дверь в таком виде открывать.

Она отвернулась и пошла куда глаза глядят.

– Сапфир! – окликнул ее Шершень, но она даже оборачиваться не стала.

Отвращение и ярость сдавили горло похуже петли на эшафоте, и сделать новых вдох оказалось практически невозможно. Ее пальцы искрились, поэтому следовало немедленно потушить их, пока она не натворила бед.

Удар Гронидела по самолюбию оказался более болезненным, чем могла себе представить Сапфир. Ей, конечно, все равно, с кем он развлекается по ночам, но мог бы хоть немного потерпеть после свадьбы и сделать вид, что их брак заключен не ради сделки. Он ведь требовал от нее любовного притворства, хотел пустить всем пыль в глаза! Так почему себе позволяет подобное распутство?

Не пройдет и недели, как имя принцессы будут повторять на каждом углу, приправляя пикантными подробностями об изменах мужа. И слухи эти, скорее всего, разнесет та же прислуга, которая всегда все видит и знает.

Служанка Элия безусловно дура. Сколько бы седоулов Гронидел ей ни давал, рано или поздно ему наскучит с ней развлекаться, и девица останется лишь с подмоченной репутацией и в вечном поиске богатого покровителя. А стань она компаньонкой Сапфир и получи образование, могла бы зарабатывать на хлеб достойным образом и не зависеть ни от молодости, ни от красоты.

В этот момент принцесса остановилась посреди коридора и обернулась. Как давно служанка спит со своим покровителем? И если зальтийка была любовницей Шершня до его женитьбы на Сапфир, то что мешало ей наврать о слухах по приказу Ивсея Гронидела, принца Зальтии?

Сапфир развернулась и размашисто зашагала обратно. Хорек заперся в комнате, но принцессу это не остановило. Она повела пальцами в воздухе и быстро создала юни для открытия замка. Золотой рисунок из маны опустился на дверь, и раздался щелчок.

Она влетела в комнату, словно шквал ветра, и застала Гронидела стоящим у открытого шкафа. Кажется, он собирался одеваться. Иначе зачем еще голым перебирать вещи?

Шершень, не теряя самообладания, снял с дверцы полотенце и повязал на талии. Затем взмахом руки запер дверь за спиной Сапфир.

– Признаться честно, вся эта сцена тешит мое самолюбие. – Нахал повернулся к ней лицом. – Не думал, что ты способна меня приревновать.

– То ярость на твое распутство, что топчет мою гордость, – прошипела Сапфир. – Но сейчас я не об этом пришла говорить.

– Нет? – Гронидел вскинул бровь и сделал шаг навстречу. – О чем тогда?

– Ты специально подослал ко мне в покои свою любовницу, чтобы она распустила язык и донесла о нашем романе вымышленные сплетни!

– Это вопрос или утверждение? – невинно уточнил нахал.

– Утверждение! – рявкнула Сапфир.

– Тогда поспешу внести коррективы, – осторожно заметил он. – Элия – не моя любовница.

– Неужели! – Сапфир вскинула руки. – Тогда будь добр, выбери слово, которым мне теперь называть распутную девку, что спит с тобой – моим мужем!

Гронидел сделал еще шаг и оказался слишком близко к Сапфир. Королевский нос пощекотали ароматы нагретой солнцем древесины, молотой кожуры апельсина и сухих зальтийских трав. Шершень явно использовал пахучее мыло и теперь напоминал принцессе гигантскую палочку благовоний, источавшую аромат в душном помещении. И хотя запах ей вовсе не претил и, можно сказать, даже нравился, сам Шершень вызывал в ней жгучее желание проехаться по его гладко выбритому лицу кулаком.

– Фаворитка? – предложил Гронидел. – Наложница?

Сапфир, которая мгновение назад потеряла нить разговора из-за пахучего мыла, заморгала. Ах да, она спрашивала о слове, которым ей теперь называть бесстыжую зальтийскую девицу.