– Вот, – доложил бармен, – верующий. В лавку рвётся.

– Да я ж… – на глазах протрезвел Наитдиэль. – Да мне… Надо же, всего ж на секунду отошёл пообедать! Идёмте, уважаемый клиент. Идёмте! – и, путаясь в длинных полах то ли рясы, то ли ещё чего-то церковного, устремился к выходу.

В результате посещения лавки я таки обзавёлся книжечкой. Не предел мечтаний, конечно, но…

– Блин, Костя! Это ещё что? – Диана заметила книжку, которую я гордо выложил на стол.

– Как – что? Книжечка. Ты же сказала, что надо.

– «Маргарита Пушкина. Избранные стихотворения для молитв»?!

– Ну да. Там разные были, я выбрал, чтоб не слишком здоровая. Чтоб, если что, с собой таскать не тяжело.

– А ничего, что здесь стихи напечатаны? – Диана открыла книжку и перелистнула несколько страниц.

– Так и хорошо, что стихи, – объяснил я. – Смотри, как мало места занимают! До фига ещё чистого, хоть «Войну и мир» пиши. А как закончится, я новую притащу. Знаю теперь, где дают – бесплатно, между прочим.

Услышав про «бесплатно», Диана успокоилась и подобрела. Снова пролистнула книжку. Задумчиво прочитала:

– Слепая ночь легла у ног

И не пускает на порог

Брожу по дому как во сне,

Но мне покоя нет нигде… – и вдруг встрепенулась.

– Слушай. А где кошка?

Я огляделся по сторонам. Фиону не увидел.

Встал, огляделся ещё раз. Ничего не изменилось.

– Ну? – спросила Диана.

Я развёл руками:

– Уходил за книжкой – была, точно помню… Блин.

– Что? – насторожилась Диана.

– Да подсели к нам два каких-то хмыря, пока ты от этих придурков отбивалась…

– Как же я с вами мучаюсь, – простонала Диана. – Что за хмыри? Как выглядели? – накинулась на Гримуэля: – А ты куда смотрел?

– Я помогал вам, богиня, – напомнил тот.

– Охрррррррана! – укоризненно добавил ворон. – Крррррушить крррррррретинов!

Точно, Гримуэль с вороном почти сразу отползли к Диане, огораживать её от наседающей толпы. А мне пришлось самому за пивом идти.

Пока потолкался у стойки, пока пришёл с наполненными кружками – увидел, что Фиона успела обзавестись соседями. А подойдя поближе, почувствовал резкое желание вернуться обратно к стойке.

– Ой, мороз, мороз, – декламировал нараспев худющий мужик с длинными седыми патлами, перехваченными вокруг головы кожаным ремешком. – Не морозь меня! Не морозь меня, моего коня!

– Моего коня, – пьяненьким голосом подхватила Фиона, – белогривого! У меня жена, ох, ревнивая! У меня жена, ох, красавица. Ждёт меня домой, ждёт, печалится, – уронила голову на руки и горько разрыдалась.

– Так, – я грохнул кружки на стол. – Что происходит?! Чего надо, граждане?

– Костя, не ругайся, – вступилась Фиона. – Я обрёл едва… едви… единомышленников!

– А ревёшь почему?

– Расчувствовался, – Фиона шмыгнула носом и вытерла глаза. – Жену вспомнил. Мою добрую, милую Монику.

– Это ту Монику, которая тебя обещала в вытрезвитель сдать? – уточнил я, – или другую какую?

– Ах, Костя! Ну, зачем ты… Лучше познакомься. Это… – тут Фиона впала в задумчивость.

– Иллиниор, – почему-то переглянувшись с соседом, представился седой длинноволосый. – А это, – кивнул на толстенького, плешивого спутника, – Аланассольд. – Наклонился к Фионе: – Можем ли мы доверять твоему другу так же, как тебе?

– Быз… бызусловно, – объявила Фиона. И потянулась к принесённой мною кружке. – Можете! Так же, как мне.

– Тогда – стихи, друзья, – цапнув вторую кружку, предложил Иллиниор.

– Это – на здоровье, – согласился я, – сколько влезет. Только посуду верни, – и отобрал кружку. – Сам сходишь, не маленький.

Развелось, тоже, халявщиков.

Иллиниор грустно посопел, но кружку отдал без вопросов. Придвинувшись к столу, тихо, торжественно зачитал: