Инь вообще не любила убивать пауков. Видимо, влияние Мони, который скормил Коленьке за гардиной несметное количество мух. Да и «красный дом» добавил этой милой привязанности особые нотки. Мири считала шибари высшим видом искусства, поэтому иррациональная для человека симпатия к членистоногим уже не пугала. Есть вещи страшнее, чем арахниды.

Дорога вывела к просторной поляне, где солнечные лучи золотили траву, а высокое небо расчерчивали стремительные силуэты стрижей, обещая хорошую погоду на вечер. Чувствовалось, что дети устали, поэтому решили остановиться на отдых. Во время короткой схватки с тентаклями Роби изрядно вывозилась в мокрой земле и, ворча, сейчас тщетно пыталась ее оттереть. Грязь успела подсохнуть.

– Переоденешься? – спросила Инь, давая понять, что у них снова мир.

– У меня больше нет ничего, – буркнула та, зыркнув на присмиревших детей. Без них всегда чище. – Будет ручей, постираюсь.

– Я из «Блудницы» что-нибудь дам. Тебе всё идет.

И ведь даже не льстила. С такими-то плечами – супермодель. Эта атлетическая фигура всегда привлекала внимание, задвигая в тень даже ее. Стройная, но с выраженной мускулатурой, без грубых деталей и перекачанных мышц. Она и двигалась с грацией крупной, уверенной кошки, в отличие от хорошо поставленной походочки Инь.

– Вот! – Она вывалила из инвентаря на траву несколько тряпок и гордо выпрямилась, уперев руки в бедра. – Выбирай.

Роби скривилась и двумя пальчиками брезгливо подняла одну из вещиц – полупрозрачную полоску кружева с тонкими нитями, что вились по ткани, как паутинка.

– А латекса нет? – поморщилась она, держа на вытянутой руке, словно это воняло. – Такое вообще кто-то носит?

– Латекс не дышит, ты в нем, как в гидрокостюме. – Инь посмотрела с притворным сочувствием. – На меня полюбуйся. Разве так плохо?

Качая бедрами, она обошла ее и деток по кругу, демонстрируя любимый наряд из «Блудницы».

Корсет из тончайшего шелка с черными вставками обнимал талию и приподнимал грудь, делая ее еще выше. Тонкие бретельки спускались к плечам, переходя в сложный узор кружевных лент, что едва прикрывали ключицы, создавая иллюзию тающей пены.

Роби невольно присвистнула. Даже неполный курс обучения у Мейсы и Мири научил Инь подать себя так, что у мужчин падала челюсть. В настолько эффектном и вызывающем сете навыки сирены уже не нужны. Он работал и так.

– Тебе норм, но все твои вещи отнимают у меня интеллект. Сиренам-то он, понятно, не нужен, – не преминула подколоть ее Роби. – В белом и кружевном я тупею, словно блондинка. А вот красный всегда дает бонус. Да и крови не видно на нем.

– От тяжких дум образуются складки, – промурлыкала Инь, убирая выбившийся локон с личика Роби. – Ну хотя бы белье! Невесомое, но сердечко бьется в нем уже чаще. Представь: белое кружево, тонкое, как дымка, ласкает кожу…

– Нет и нет!

– Хочешь, я на тебя это надену, мм? Или самой лучше примерить?

Притихнув, дети слушали их диалог с интересом. Наверняка обогатили словарный запас.

Роби сглотнула и, поперхнувшись, закашлялась.

– После тебя? Никогда, – выпалила она, но ее голос дрогнул. – К тому же твое дает бонус к либидо, а мне и без этого… – Осеклась, вздохнула и посмотрела с укором.

– Не выдумывай. Ты в кружевном просто – отпад. Носи для меня! – не допускающим возражения тоном почти приказала ей Инь.

Роби резко повернулась, оказавшись лицом к лицу с ней. Их взгляды скрестились, как шпаги.

Инь мягко улыбнулась, подобно тому, как отступает перед цунами вода. Эта стихия всегда душит огонь.

– Надень при мне прямо сейчас. – Она вложила невесомую тряпочку Роби в ладонь, играя, кошка с пойманной мышью. – Тебе же нравится, когда я беру вверх. Нравится, когда заставляю тебя чувствовать… больше.