– Деда Илья, не боись! Клянусь, ни кому не расскажу, только Кольке пузану, можно?

– Можно.., я свое уж, отбоялся. Да и по-другому нынче, вроде как все, хотя, любое Сано, молвленное тобою слово, отчета требует. Вот и приучены мы, быть глухими и больше молчать, как эти вот рыбы! Ведь, кажной раз возвращаясь в те времена, так мне хотелось с Лизаветой моей, куда ни будь, по далее от всех, на остров что ль, по средь океана, где б ни одной души…

Какое-то время дед Илья, молча, управлял лодкой, глядя, будто сквозь меня глубоко под воду. Крупные караси, застрявшие в сети, покорно замирали в моей ладони, пока я их не освобожу, и уж после начинали резвиться вместе с остальными на дне лодки.

– Деда, возвращайся давай, из задумчивости, мы ж не будем здеся ночевать! Да и не все еще рассказал-то! Ты можешь думать вслух? Вона, последняя сеть осталась…

– Да что рассказывать-то, слезы одни. Ведь как было-то? Вот вроде, счастлив, летаешь где-то в мечтах своих, а тебя обязательно в эти моменты как из ушата холодной водой, то там то тут!

От побывки тогда, оставалось мне пятеро суток дома побыть, да пятеро, на обратну дорогу оставил, чтоб уж наверняка вовремя на кораблик свой возвернуться. Распрощавшись в тот день с Лизоветой, бегом домой, к мамуле. Тут же не далеко, через лес да поле, и вот третья хата с краю. Всю дорогу бежал, а перед домом, сердце как остановилось. Время уж вечерело, вижу, окна светятся, стал медленно подходить, всей грудью вдыхая родные запахи до помутнения в голове. А в кухонном окошке, я увидел маму. Она как всегда в платочке, уперев щечки в свои загрубевшие ладошки, задумчиво смотрела в окно на дорогу. Я подходил все ближе, а она, вроде, как и не видела меня вовсе. И, чтоб не напугать ее, пошел еще медленнее, пока губами не уперся в стекло. Этим поцелуем, она и очнулась, вернее, в обморок упала. Да.., откачивал ее тогда. Она ведь думала, что привиделся я ей, сколько раз уж так бывало, потом уж сказывала, мерещился я ей неоднократно, а тут взял и поцеловал…

Связи ж, тогда ни какой, и предупредить, что еду не мог, раз в год, ежели письмо дойдет, так хорошо…

Дом был пуст. Отца милиция забрала, колоски на полях собирал, что остались после уборки урожая, считалось воровство. А какое воровство?! Если зима, и все снегом засыпет! А старший брат еще до моей службы уехал куда-то, на заработки, да так и след простыл…

Послушал я маму, посмотрел на нее, стара стала, от болезней всяких, от одиночества иссохла вся, да помалела. Дом весь прохудился, крыша течет, в окна дует. И душа моя взвыла, и готова была взорваться миной морской! Как вот оставить ее одну, без присмотру, еще на полгода, дождется ли? А еще мысли о Лизавете и ноги к ней бегут, на какие такие части разорвать эти пять суток?! Полночи мы с мамой проговорили, вспоминали все… А с первыми петухами я уже латал крышу, утеплял окна и двери, поправлял забор вокруг дома. А к обеду, взял у соседа коня, и прямиком к источнику, как раз в то время когда Лизавета за водицей ходит.

Лиза сидела на лавочке у источника и плакала, увидев меня, соскочила и побежала на встречу. Остановившись в шаге от меня, скрестив руки на груди, прижала ладошки ближе к шее, словно хотела отгородиться от всего света. Она, смотрела мне в глаза, снизу вверх, а из глаз по щекам, беспрерывно катились крупные слезинки.

– Лизонька, что случилось? Кто тебя обидел?!

Она бросилась ко мне, прижавшись щекой к тельняшке, обняв обеими руками с силой, от чего стало ясно, что я единственный человек, который может ее защитить, но от чего, от кого? Не переставая рыдать, Лиза, сквозь слезы стала рассказывать,– Они…ночью…сильный стук в дверь, так же как и в прошлый раз… Военные, с ружьями… НКВД, все перевернули вверх дном… искали что-то… А потом папу увели, в чем был… в тапочках и даже не разрешили ни чего с собой… ни еды, и ни каких вещей… Илья, что же это такое?! Ведь папа хороший, он добрый, он слова плохого ни кому в жизни ни сказал, за что такие унижения, и несправедливость такая?! И мама сразу слегла, тихо так, только и промолвила, что не увидимся мы больше с Данилой Ивановичем… Мама, правду говорит, Илья? Что делать теперь, ежели так, то как жить дальше?…Как быть?!…