– То есть ты сейчас живешь с мамой? – спросил Ит.

– Нет, ну что ты. Давно не живу. Она считает меня чокнутой, хотя деньги у меня почему-то берет, – Дана засмеялась. – Забыла предупредить. Я же чокнутая, а ещё я ведьма. Остерегайся… Ит.

– В смысле? – Иту стало интересно. – Это как понимать?

– Я занимаюсь всякой фигней, – объяснила Дана. – Делаю амулеты, обереги, и продаю, есть несколько сайтов, которые забирают у меня эти штуки. Лучше всего продаются глазастые амулеты, – Дана вдруг засмеялась. – Считается, что они оберегают от сглаза. Забавно, что в это кто-то верит, правда?

– А сама ты не веришь? – спросил Ит.

– Я? – она округлила глаза. – Я, может, и сумасшедшая, но я не дура. Конечно, нет. В эти – точно нет. А вот те, которые действительно могут кого-то от чего-то защитить, ни в какие магазины я никогда не отдам. Самой пригодятся.

– Разумно, – кивнул Ит. Кивнул, и подумал, что девушка действительно, кажется, слегка, как бы так сказать, с приветом. Ну и ладно, не такое видели. Даже забавно, пожалуй. Главное – не обидеть случайно, поэтому придется контролировать разговор. – Дана, я хотел спросить на счет кошки. Как так вышло, что ты потеряла кошку, и не помнишь, где?

Дана вздохнула, и, кажется, смутилась. Как тогда, на Балаклавском.

– Слушай, я… тогда слегка слукавила, – призналась она. – С кошкой… как бы сказать… с кошкой у меня странно. Это с детства, про кошку. Ну, как-то так получилось.

– То есть это как – с детства? – спросил Ит.

В этот момент его кольнуло какое-то смутное пока что предчувствие, и следующие слова Даны это предчувствие только усилили.

– Понимаешь, я на самом деле ищу эту кошку с детства. Лет с четырех, кажется, – она опустила взгляд. – Это как-то странно вышло. Я отлично помню, что у меня была кошка, или у нас была кошка, а мама утверждает, что никакой кошки никогда не было, и я её выдумала. Но я так хорошо её помню! Серая, пушистая, но не очень сильно, с голубыми глазами, и в красном ошейнике. Помню, как мы идем с ней по улице, вниз, к морю, она постоянно пытается забежать под чужие калитки, а я ей кричу – Джини, Джини, негодница, нельзя, вернись немедленно! Понимаешь, как бы сказать… это такое яркое и четкое воспоминание, что оно не может быть ложным, просто права не имеет. Оно настоящее, я это точно знаю.

– Ты идешь к морю? – переспросил Ит.

– Ну да, – кивнула девушка. – Такой небольшой южный городок, низкие заборчики, зелени много. Его я тоже помню, а ведь мы с мамой на море так ни разу и не были. И я сама тоже не была…

Иту пришлось сделать над собой усилие, чтобы ничем не выдать своих эмоций – и это ему удалось.

– Интересно, – снова сказал он. – Слушай, а что ты делала там, в лесу? Правда искала кошку, или что-то другое?

– На самом деле кое-то другое, но, боюсь, ты не поймешь. Или поймешь неправильно. Хотя… – Дана задумалась. – Вы же тоже там были. И ты немного похож на одного человека… чёрт. Трудно объяснить то, что объяснить невозможно.

– А ты всё же попробуй, – предложил Ит. – Вдруг получится?

***

– В детстве я любила лошадей. Ну, мне казалось, что я любила лошадей, но любила я их почему-то только в одном месте в городе. Ни на ипподроме, ни в конюшне в Сокольниках я их не любила. А вот там, в комплексе, на Балаклавке – любила, и очень. По словам мамы, я туда повадилась шляться, – Дана усмехнулась. – И шлялась. Несколько лет. И только лет в двадцать поняла, что я люблю не лошадей вовсе.

– А что ты любишь? – спросил Ит.

– Место, – она пожала плечами. – То место, где мы встретились. Ну, примерно. Оно больше. Я туда приезжаю думать. И немножко что-то видеть. Но я не могу понять, что я вижу.