Милиционер снова замолчал.

– А дальше? – спросил Бордюгов. – Вы установили личности?

– Кого, свидетелей? – не понял капитан. – Говорю же – глава села лично звонил и люди его, он всех знает. Чего их устанавливать?!

– В вертолете кто был? – не выдержал контрразведчик. – Как фамилии раненых? Кто они такие, откуда?

– Этого я не знаю, – удивленно развел руками Юсупов. – Говорю же, без сознания они были – кто ранен, кто контужен, кто в шоке… Кому надо – операции сделали, спят под успокоительным. А откуда – так это же вы знать должны! Военные – не наше дело. Охрану мы выставили и здесь, и в больнице. Раненые в безопасности… Что еще? Документов при них не было, жетонов тоже… Да, вот я материал собрал, там все расписано: и рапорт, и объяснения сотрудников, и описи вещдоков…

Капитан достал из планшетки пачку схваченных скрепкой примятых листов бумаги, исписанных отнюдь не каллиграфическими почерками, протянул прокурору.

– Вы все правильно сделали, – успокоил милиционера Бордюгов. – Я вас попрошу, съездите с моим следователем к главе села, пусть он свидетелей допросит.

– Съездим, конечно! Во-о-о-он мой уазик, можем ехать, если я больше тут не нужен.

– Нам бы еще автокран. Погрузить в «Урал», что осталось.

– Пришлю, без проблем!

Когда Юсупов со следователем и двумя спеназовцами уже садились в машину, к ним подошел Бордюгов.

– У меня есть к вам еще одна просьба…

– Слушаю! – обернулся начальник райотдела.

– Проследите, чтобы раненые между собой не общались, пока мы их не допросим.

– Это еще зачем? – удивился Юсупов.

– Положено у нас так. Следственная бюрократия.

– Ну, раз положено, – кивнул капитан. – Сделаем!

На месте катастрофы комиссия работала долго. Следователи и оперативники контрразведки уже описали и отсняли на фото место происшествия и его окрестности, допросили свидетелей, сообщили по радиосвязи в Ханкалу номера изъятых автоматов… А авиационные специалисты все еще продолжали копаться в куче пепла, откуда извлекли несколько черепов и костей скелетов.

– Это все, что от тел осталось? – спросил Бордюгов у начальника авиации, когда тот наблюдал, как прибывший автокран грузит в кузов «Урала» обгоревший двигатель.

– Как обычно, – покачал головой Бронеславов. – Да и что тут может остаться?! Дюраль жарким пламенем горит, там тысячи градусов… Хорошо, что в САРПП мощная противоогневая защита… Лишь бы найти…

– Что это такое?

– Система автоматической регистрации параметров полета. «Черный ящик», по-вашему.

– Есть! – донеслось в этот момент со стороны авиаспециалистов, возившихся в пожарище.

Чумазый инженер осторожно поднял из пепелища обгоревший ящик.

– Хорошо! – ответил Бронеславов. – Наберите пепла, чтоб в гробы положить, да будем сворачиваться. Здесь больше делать нечего.

Чечня, Мохк-Мартан, 2004 г.

Очнулся Граф в больнице. Совсем ненадолго. Обвел мутным взглядом склонившихся над ним медиков и снова провалился в забытье.

– Со сбитого вертолета… Все сгорели, а этот в рубашке родился… Ушиб головы да рана в плечо… Надо пулю вынимать… Давай наркоз… – прорывались в сознание обрывки фраз.

Но вскоре звуки пропали, и Граф провалился в тяжелый, без сновидений сон.

Бзын-н-н-нь! – лопнула натянутая бечева… Он уже слышал когда-то этот звук. И ничего приятного с ним связано не было. Скорей наоборот…

Аюб открыл глаза. Осторожно повернул голову – казалось, она сейчас лопнет – осмотрелся: четырехместная палата, свежевыкрашенные бледно-зеленые стены, стеклопластиковая дверь плотно закрыта, извне никаких звуков не слышно, окно тоже из пластика, не зарешечено, судя по дереву за ним – второй этаж. Две кровати аккуратно заправлены, а на третьей, по диагонали от Аюба, свесив на пол ноги в ботинках с высокими берцами, лежит человек в натовском камуфляже. Лицо его повернуто в сторону Аюба, но глаза закрыты – спит. Под правой рукой у незнакомца автомат, на тумбочке рядом стоит портативная радиостанция, лежат кроссворд и шариковая ручка, а из-под подушки виден свернутый ремень с пистолетом в кобуре. «Снял, чтобы не давило, – понял Граф. – Тоже мне, воин!»