«Ну и грубиян этот ваш администратор!» – обратился Таль к румяному толстяку, рассчитывая на сочувствие, поскольку тот как будто принимал участие в разговоре на его стороне. «Может, просто чудак?» – поправил его Влошич, словно Таль высказался слишком резко и его оценку необходимо было смягчить, чтобы не произнести неблагоприятного впечатления – хотя, по совести говоря, Таль с полным правом мог бы после такого приема выразиться и похуже. «Он не виноват, – сказал толстяк, ударяя в свой бубен. – Это все его жена заела, вечно они с ней ругаются, да и больные здесь – не подарок, прямо скажем! Столько с ними мороки, что он уж и не рад, когда появляются новые!» «Но мы ничем не больны», – сказал Таль. «Ну все равно, отдыхающие тоже бывают не подарок, – сказал толстяк. – Только от них и слышишь: подай то, принеси се, сходи туда. Вечно им все не так! Вот на днях одна дама закатила истерику и грозила выброситься из окна. Правда, это была все та же жена Германа Осиповича, но встречаются такие отдыхающие, что похуже нее!» «Что-то вы подозрительно выгораживаете своего Германа Осиповича, – сказал Таль. – Мне кажется, он принял нас неоправданно грубо и должен извиниться перед нами. Ведь мы, кажется, никаких истерик пока не закатывали. Лично я теперь не собираюсь подбирать эти ключи – пусть сам их поднимет и с извинениями принесет нам, так ему и передайте». «Вот видите, не успели вы приехать, как уже устроили скандал, – укоризненно сказал ему толстяк. – Понимаете теперь, как администратору с вами со всеми сложно? Так и быть, я готов сам поднять ключи и положить вам в руки, только не создавайте проблем Герману Осиповичу, он и так весь задерган». «Вы-то здесь причем, – с неудовольствием сказал Таль. – К вам у меня претензий нет, мне нужны извинения администратора, который неподобающим образом повел себя с нами». «Ну, может я тоже администратор, откуда вы знаете? – примирительно, хотя и с трудом сдерживая раздражение, сказал толстяк. – Я готов принести извинения за нас обоих, только успокойтесь». С этими словами он подошел, чтобы поднять ключи, но Таль при его приближении сам раздраженно наклонился, схватил их и, ни слова больше ни говоря, удалился. Влошич робко последовал за ним.

«Что за бардак!» – возмущался Таль, пока они с Влошичем шли по коридору. Коридор был длинный, петлял, разветвлялся, и они никак не могли отыскать свою комнату. Хуже всего, что номера были расположены не по порядку, а вразброс: Таль с Влошичем видели уже и 26-ю комнату, и 36-ю, а своей 16-й – еще нет. «Просто свинство!» – закричал наконец Таль. «Не кипятись ты так, – виновато сказал ему Влошич. – Вот увидишь, это не такой уж и плохой санаторий». «Почему же мы тогда не можем найти нашу комнату?» – напустился на него Таль, не знавший, на ком еще выместить свою злость. «Потому что мы ее прошли», – сказал Влошич. «Как прошли? – воскликнул Таль. – Что же ты не сказал!» «Да я не знал, что ты ищешь ее», – объяснил Влошич. Им пришлось возвращаться больше чем на полпути; окончательно Таля вывело из себя то, что их номер располагался около уборной и тут постоянно ходили люди, хлопая дверьми. «Свинство какое! Как в поезде!» – повторял он.

Друзья весьма удивились, когда, отперев свою комнату, обнаружили, что она набита чужими вещами, да еще к тому же там сидела неизвестная им пожилая женщина. «Вы кто? – спросил у нее Таль. – Мы ошиблись номером?» «Иеремия», – ответила женщина. «Что Иеремия?» – спросил Таль. «Я Иеремия», – объяснила женщина. «Но ведь Иеремия – мужское имя», – недоуменно сказал Таль. «Ах, если бы вы знали, как мне осточертело всем объяснять! – всплеснула руками женщина. – Будьте добры, избавьте меня от этой унизительной процедуры». «Ладно, а вы что, уборщица?» – спросил у нее Таль. «Нет, – ответила Иеремия. – Я просто здесь живу». «Но как же так, ведь это наш номер, вот и ключи, которыми я отпер дверь – они подошли». «Да, – сказала Иеремия. – У меня незадолго до того их отобрали». «Почему же вы здесь?» – спросил Таль. «Потому что мне некуда идти. Меня предупредили, что здесь будут новые жильцы, но мне просто некуда податься». «Ну хорошо, а мы-то с Влошичем почему должны страдать из-за этого? Это уж ваши проблемы, мы вам помочь ничем не можем». «Хозяин не имел права меня отсюда выгонять! – громко сказала, взвизгнув, Иеремия. – Он знал это, но отобрал у меня ключи и сказал: выметайтесь отсюда, либо сами разбирайтесь с новыми жильцами. А мне некуда идти!» «Это все понятно, но я повторяю свой вопрос», – сказал Таль. «Какой?» – спросила Иеремия. «Почему мы с Влошичем должны страдать из-за этого? Мы вам ничем помочь не можем», – повторил свой вопрос Таль. Женщина разрыдалась. «Погоди, – вмешался в разговор Влошич. – Давай разберемся все-таки, что здесь произошло, может у нее беда какая». «Да что это за издевательство! – закричал на него Таль, размахивая кулаками. – Ты затащил меня в этот идиотский санаторий, который, кажется, вовсе не санаторий, а дурдом! Почему я не могу спокойно устроиться в своем номере и отдохнуть после поездки? Пусть она убирается к чертовой матери!» При этих словах женщина зарыдала еще вдвое громче, да так пронзительно, что Таль с Влошичем вздрогнули. «Давай хотя бы выслушаем ее объяснения», – примирительно предложил другу Влошич.