У нее длинные шелковистые волосы, приятная округлая, утянутая в дорогое белье, грудь. Очерченная фитнес-залами и строгими диетами талия, бедра и икры без единого волоска. И духи с запахом лимона и дыни.
А ему хотелось, чтобы на него посмотрели.
Ее язычок все ниже, пальчики ласкают его соски (он так и не позволил ни разу поцеловать себя в губы), и у них бы, может, получилось, если бы ни ее внутренняя, звучащая для него как землетрясение, трясучка.
– Остановись, – попросил он в какой-то момент тихо.
Один из камней на ее сердце соскользнул в сторону – голос «клиента» нормальный. Не старый, не сиплый.
– Сделать… что-то… по-другому? Скажи, как лучше…
Она уже тянулась к его плавкам, но он перехватил ее подрагивающую руку.
– Хочешь на меня посмотреть?
И замотались быстрее, чем она успела подумать, из стороны в сторону волосы.
– Пусть… как есть. Поиграем?!
Но играть ей не нравилось. И он моментально напрягся больше, чем расслабился.
– Если сможешь делать это без повязки, делай. Если нет…
И развязал завязки маски.
Она даже не заметила, что он не просто не урод, что на самом деле он красив – утонула в белизне света его глаз; и сорвало в бешеный галоп сердце. Затикали ее внутренние часы с таким грохотом, будто пришли последние секунды, будто сейчас, прямо с этой чужой кровати, ей придется уйти из жизни навсегда.
Хвала эскортной выдержке – брюнетка, даже будучи объятой паникой, попыталась пересилить себя. Сейчас она опустит голову, снимет с этого ужасного человека трусы и больше ни за что не будет на него смотреть, примется за минет – он ей привычней и безопасней.
Санара же уже слышал лязг зубов, который от стресса у нее через секунду случится. А целый член ему дороже откусанного.
Чтобы голова девчонки поспешно не опустилась, он грубовато и крепко скрутил ее волосы на затылке. Смотрел уже разочарованно, без интереса. Через секунду выдохнул:
– Свободна.
Шелковистые пряди соскользнули с его кулака.
Убегая, она не забрала предварительно скинутый на ковер пеньюар.

(Diane Arkenstone – World Calling)

Сколько себя помнил, Аид боролся с гордыней. С самого рождения он чувствовал, что наделен некой силой, и оттого жаждал властвовать. А где власть, там и вседозволенность, где вседозволенность, там и жестокость. Она не проявлялась в нем, пока он рос и взрослел, обучался точным и гуманитарным наукам вдали от дома в пригородном пансионате. Не проявилась бы, возможно, и позже, не приметь он однажды повзрослевшую Мику…
Они росли бок о бок. Его родители, благожелательные люди, владеющие собственной сыроварней, образ жизни вели скромный, присущий, как они считали, достойным богобоязненным людям. Единственного сына учили тому же: сторонись пороков, будь открыт, много не болтай, друзей заводи под стать себе – предпочитай людей честных, уважаемых семьей и окружением, не тщеславных.
Но друзья появляться не спешили. Было уже в юном Санаре, когда его глаза еще не начали светиться, нечто такое, что заставляло соседских мальчишек обходить его дом по пути на охоту или рыбалку стороной. Сам он не навязывался, по неясной причине не чувствовал в них равных, они дичились в ответ. Лишь слышался по вечерам чужой веселый смех – там, где начинался спуск к морю, где по вечерам жгли костер и грызли косточки ламаринов.
«Пусть так».
Аид не столько знал, сколько чувствовал – его время впереди.
Дом Мики стоял на соседней улице – большой, серый и каменный, изрядно потрепанный временем и дождями. Под своей крышей он ютил восемь человек: мать и отца Микаэлы, ее двух братьев, одну сестру и тетку с племянницей. Пока чужая малышня бегала под стол, Аид смотрел в ту сторону не больше, чем в сторону мышиной норы в амбаре – его и в десять, и в двенадцать лет куда больше глупых игр на улице интересовало оружие, которое он вытачивал из дерева или рисовал. В четырнадцать он увлекся познанием космоса – его строением, бесконечностью величин, разнообразием планетных тел, – смастерил телескоп. В шестнадцать готовился к экзаменам и занимался боевым Ктандо, в семнадцать впервые вернулся домой с дипломом человека обученного, готового к взрослой жизни. Полагал, что обретет себя впоследствии либо в воинской сфере, либо там, где его живой, активный и пытливый ум найдет для себя интересное занятие.